Белая ворона

— Каково общественное мнение о нынешнем печальном положении в Палестине? ~ спросил муфтий. — Кто ответственен за все эти ужасные беспорядки?

— Я считаю, — ответил ван Пассен, — эта кровавая бойня устроена для того, чтобы посеять страх в сердцах сионистов и не допустить строительства еврейского Национального очага. Я прав?

Муфтий промолчал.

— Что касается ответственности за беспорядки, — продолжил ван Пассен, — то во Франции и в Америке ее возлагают на Великого муфтия. Даже египетская пресса заявляет, что «убийство палестинских евреев — это эхо подстрекательских проповедей муфтия в мечети».

При этих словах муфтий вскочил с дивана, отшвырнул сигарету, быстро подошел к журналисту и заскрежетал зубами. Ван Пассену стало не по себе.

— Посмотрите на эти руки, — муфтий театрально протянул розовые ладони. — На этих руках нет крови. Клянусь Аллахом, я непричастен к этим беспорядкам. Какой позор — возлагать вину на арабов!

— Так что же, те еврейские женщины, дети и старики в Хевроне покончили жизнь самоубийством? — спросил ван Пассен.

— Ваша ирония неуместна, — отрезал муфтий. — Хевронские арабы узнали, что евреи решили сбросить их в море.

«А вот это годится для заголовка», — подумал ван Пассен, а муфтий встал, давая понять, что беседа окончена.

7

Парикмахер Исса медленно проводил бритвой по коже господина Домета. Господин Домет — хороший клиент: любит истории, которые Исса готов рассказывать хоть целый день. Был бы у Иссы талант, как у господина Домета, сделался бы Исса писателем, не стоял бы на ногах с утра до вечера, а нанял бы секретаря и диктовал бы ему по роману в день, покуривая кальян. А еще лучше — нанял бы не секретаря, а секретаршу. Такую же красивую, как жена бакалейщика Фаиза…

— Простите, господин Домет, что вы сказали?

— Исса, ты что, оглох? Расскажи мне о той старухе.

— О какой старухе?

— О знахарке из Иерусалима. Прошлый раз ты начал про нее рассказывать, но я торопился.

— А-а, — протянул Исса, направляя бритву на облезлом кожаном ремне. — Эта старая еврейка приехала с Кавказа и торговала заговоренной водой. Лечила от всех болезней. Кто к ней только не ходил! Даже шейх! Просил старуху вылечить от бесплодия его любимую жену. Старуха поила ее заговоренной водой, клала под подушку сухой мышиный помет, вешала над кроватью амулеты, шептала всякие заклинания, а шейх каждый раз посылал ей то деньги, то куру, то одежду. Любимой жене ничего не помогало, а шейх все платил и ждал. Наконец он сказал: «Слушай, старая ведьма! Если в следующий раз не поможет, я тебя на кол посажу!» Старуха ночь не спала, а утром пошла к шейху и говорит: «О, шейх, накрой жену тремя перинами, разлей по полу вот эту заговоренную воду и, когда запоет петух, ложись рядом с кроватью и не вставай, пока жена не закричит».

— И помогло? — спросил Домет.

— Еще как! — Исса торжествующе взмахнул бритвой.

— Может, шейх лег не рядом с кроватью, а в кровать? — засмеялся Домет.

Исса недовольно покачал головой. Писатель-то господин Домет, может, и хороший, а чуть не испортил Иссе весь рассказ.

— Жена шейха родила двойню. Шейх дал старухе верблюдов и денег, и она купила в Иерусалиме два дома.

«Прелестная история. Тут тебе и гарем, и шейх, и хитрая колдунья-еврейка. Так и просится в пьесу».

— А как насчет усов, господин Домет?

— Что насчет усов?

— Может, все же будем отращивать?

— А чем тебе мои усики не нравятся? — Домет посмотрел на себя в зеркало.

— Да как-то… — Исса замялся.

— Ну, что «как-то»? Говори, я не обижусь.

— Они коротенькие и только под носом. У нас такие не в моде, — Исса привычным жестом разгладил свои пышные усы.

— Стало быть, не в моде? — улыбнулся Домет.

Исса выразительно развел руками.

Домет подождал, пока Исса снял с него простыню, встал, поправил галстук и положил на подзеркальник две монеты.

— Эх, Исса. Сейчас такие усики, как у меня, в самой моде. И надолго.

Исса пожал плечами.

У двери Домет обернулся.

— Очень надолго. Помяни мое слово.

О колдунье-еврейке Домет писать не стал, а принялся за пьесу «Дидона», которую хотел посвятить Бенито Муссолини: он им давно восхищался.

Вокруг арабы убивают евреев, евреи — арабов, а он размышлял о том, какой эффектный сюжет: финикийская царица Дидона бежит в Африку, где основывает Карфаген. Бежит… «Стоп! Как же я раньше не замечал, что мои герои все время бегут? Бегут от себя, от действительности, от своих устремлений. Точь-в-точь, как я сам. Более того, с той же неизбежностью, с какой „Карфаген должен быть разрушен“, я должен возвращаться на руины. Муссолини из руин воссоздал древний Рим, Гитлер — великую Германию, а что воссоздал я? Куда это меня занесло? Писать нужно, а не распускаться!»

«Дидона взошла на костер, и…».

Десять написанных страниц «Дидоны» Домет сжег в печке: Карфаген, конечно, должен быть разрушен, но на руинах Карфагена ему не дано построить Рим.

8