Белее снега, слаще сахара...

Принцесса только вздохнула.

Невесты потянулись к столу, чтобы рассмотреть шкатулки. Одна из девушек взяла шкатулки по очереди и потрясла, прислушиваясь, но тут же с разочарованием поставила на место — наверное, кольцо обложили мягкой тканью, чтобы не стучало по стенкам, перекатываясь, и легко решить загадку не удалось.

Я не хотела подходить к столу первой, но невесты расступились, пропуская меня.

— Она точно угадает, — тихо простонала девушка за моей спиной.

— Кто знает — а вдруг?.. — шепотом ответила другая.

Шкатулки были одинакового размера, с одинаковыми украшениями, но на крышках каждой были разные надписи. На золотой было выгравировано: «Где нет — там нет», на серебряной: «Нет», а на бронзовой: «Да».

— Кольцо точно в золотой, — сказал громким шепотом господин в бархатном алом камзоле, стоявший среди придворных.

— Не всё золото, что блестит, — возразила ему пожилая дама с павлиньим пером в прическе. — Скорее всего, кольцо в серебряной, так как душа важнее смазливого личика.

— Почему тогда не в бронзовой? — насмешливо спросил господин. — Не забывайте, что дед нашего короля — из простолюдинов. Может, таким образом его величество хочет показать, что для него не важна чистота и благородство крови.

Я не стала тянуть и подошла к столу с письменными принадлежностями.

Невесты проводили меня тоскливыми взглядами, а я быстро нацарапала ответ на клочке бумаги и бросила его в сундучок, который держал мажордом.

Все, дело сделано. Я своими руками отдала корону «милой Клерхен».

Баронесса попросила у принцессы разрешения проводить меня и вышла со мной из зала, любовно держа под ручку. Но стоило нам переступить порог, как нежное поддерживание превратилось в крепкую хватку.

— В какой шкатулке это проклятое кольцо?! — прошипела госпожа Диблюмен.

Глубокие морщины обозначились от крыльев носа к уголкам рта, и между бровей и на лбу пролегли глубокие складки.

— Кольцо в золотой шкатулке, сказала я безразлично. — Король дал подсказку — что-то правда, что-то нет, а что-то или правда или ложь. «Да — кольцо здесь», «Нет — кольцо не здесь», «Где нет — там нет, значит, кольцо не в серебряной шкатулке». Учитывая надписи и подсказку, оно именно в золотой. Иначе получается, что все утверждения — или правда, или все — неправда. А должно быть — одно правда, одно неправда, а одно — или правдиво, или ложно.

Баронесса смотрела на меня, как на умалишенную, а когда мы зашли в комнату, тут же положила передо мной лист бумаги, достала чернильницу и перья.

— Как все прошло? — сгорала от нетерпения Клерхен. — Почему так быстро? Уже разгадала? Баронесса отмахнулась от дочери и ткнула пальцем в бумагу:

— Напиши ответ, — приказала госпожа Диблюмен. — Слово в слово, как только что мне говорила.

Я молча окунула перо в чернила и записала ответ, потом получила от баронессы легкую оплеуху и снова стала прежней Мейери. Пока я переодевалась в свое платье, баронесса и Клерхен читали то, что я написала.

— Ничего не понимаю, — призналась в конце концов Клерхен. — У меня даже голова заболела…

— Выучи наизусть, — деловито велела ей мать. — Чтобы произнесла все легко, не запинаясь.

— Зачем? — искренне удивилась Клерхен. — Давайте снова превратим ее в меня, только и всего. Госпожа Диблюмен вздохнула и терпеливо объяснила:

— Разгадка будет оглашена на новогоднем балу, там же королевской невесте будет надето кольцо. Ты хочешь, чтобы он надел кольцо ей?

— Ах, и правда, — пробормотала потрясенная Клерхен. — Я и не подумала об этом…

— Учи, — баронесса сунула бумажку ей под нос.

Клерхен тут же села в кресло и забубнила, раз за разом повторяя написанный мною ответ.

— Можешь идти, — разрешила мне госпожа Диблюмен. — Встретимся на свадьбе моей дочери.

— А мастер Лампрехт? — спросила я, ощущая тупую боль в груди, слева. Всё закончилось, но что-то мне не верилось, что закончилось.

— Получишь своего мастера на свадьбе, — холодно произнесла баронесса, — когда моя дочь получит короля.

44

Это были очень безрадостные предновогодние дни.

Диблюмены прислали мне расписку, где было указано, что все долги «Пряничного домика» погашены. Я сходила к нотариусу и в судебную палату, чтобы удостовериться, что все прошло без обмана. Баронесса не обманула — теперь лавка снова принадлежала мастеру Лампрехту. Вот только самого мастера держали в плену.

Каждый вечер на площади устраивались ярмарки и развлечения, и Филипп звал меня погулять и повеселиться, но я отговаривалась работой в лавке. Только замешивая марципан, ставя в печь рождественские кексы с изюмом и цукатами, смазывая глазурью «поцелуи», я всё время прислушивалась — не раздадутся ли на крыльце шаги?.. Вдруг распахнется дверь и появится король — со звездным светом в синих глазах, с улыбкой — и объявит, что с ведьмами покончено…

Но король не приходил, и мне ничего не оставалось, как заниматься сладостями к его свадьбе…