Белгравия

Оливер думал, что самое большее, что грозит Чарльзу Поупу, – это быть поколоченным. Тренчард-младший понимал, что Джон Белласис ненавидит этого человека даже сильнее, чем он сам, и желает свести с ним счеты, но ведь для этого вполне подходила драка. Сам Джон вряд ли бы стал мараться. Для такой грязной работы он бы наверняка нанял людей. Те бы скрылись, не оставив полицейским никаких улик, о деле бы вскоре забыли, и Белласису бы все сошло с рук. Но убийство? Подозрения Джеймса показались его сыну дикими. Чтобы Джон Белласис попытался убить Чарльза Поупа?

– Но зачем ему это делать? – спросил Оливер.

До Бишопсгейта было еще далеко, и Джеймс не видел причины по-прежнему держать Оливера в неведении. Пока они ехали по освещенным газовыми фонарями улицам, он рассказал сыну всю историю: о браке, заключенном в Брюсселе; об ошибке Софии, которая посчитала, что ее предали; о том, кто такой Чарльз на самом деле. Теперь Оливеру стал ясен коварный замысел Джона Белласиса: если Чарльз Поуп исчезнет навсегда, то деньги и титул достанутся ему.

Оливер долго молчал. Потом вздохнул:

– Надо было все мне рассказать. Не сейчас, а давно, еще когда Чарльз Поуп только появился в Лондоне. Законнорожденный он или бастард, он все равно мой племянник, и ты напрасно это от меня скрывал.

– Мы с мамой боялись за репутацию Софии.

– Ты считаешь, я не в состоянии был бы держать язык за зубами, чтобы защитить доброе имя своей сестры?

Раз в жизни Джеймс промолчал, признав, что обвинения Оливера были правомерными. Ту же самую ошибку он совершил по отношению к Анне и уже раскаялся. Почему он не доверял членам собственной семьи? Неужели они такие плохие? Нет, это его собственная слабость, а вовсе не их недостатки заставляли Джеймса молчать. Тренчард-старший вздохнул и молча откинулся на сиденье, а экипаж катился дальше по ночным улицам.

С Чешам-плейс на Белгрейв-сквер Мария возвращалась пешком, в сопровождении лакея матери. Ради десятиминутной поездки не стоило закладывать экипаж, к тому же так приятно пройтись по прохладному вечернему воздуху. У Марии было легко на душе, ей хотелось бежать, и она бы отпустила лакея, но знала, что мать рассердится, а этого ей в такой прекрасный вечер хотелось меньше всего. Девушка не сомневалась, что Реджи все уладит, так оно и оказалось. Чарльзу, конечно, еще предстоит сдать экзамен – познакомиться с ее братом, однако Мария была уверена в успехе. Он ведь все-таки джентльмен. Невысокого полета, но джентльмен! Да вдобавок трудолюбивый, умный – именно эти качества Реджи высоко ценил в людях. И еще девушка была до глубины души тронута тем, что мать подчинилась решению сына.

В борьбе за свое счастье Мария была непреклонной и целеустремленной. Она уехала из материнского дома и отчасти стала причиной ссоры между Коринной и ее давней подругой леди Брокенхёрст. Мария держалась холодно и не уступала, когда мать уговаривала ее дать согласие Джону Белласису: если она и впрямь не безразлична этому человеку, почему он сам не уговаривает ее? Но ссориться с мамой Марии не хотелось. Отец был человеком резким как с женой, так и с детьми, и, когда он умер, все трое, хотя они никогда бы в этом не признались, в глубине души обрадовались, с облегчением поняли, что этот тиран больше не будет вмешиваться в их жизнь. Мария знала, что Реджи, так же как и она сама, считает, что мать заслужила спокойную жизнь, и Марии было больно находиться с ней в разладе. Теперь все разрешилось. Девушка не сомневалась: как только мама получше познакомится с Чарльзом, она его полюбит – сперва, возможно, будет общаться с зятем неохотно, но рано или поздно он ей непременно понравится. И не важно, понравится ли самому Чарльзу леди Темплмор или нет, он будет оберегать тещу и заботиться о ее благополучии, так что в конечном итоге их брак принесет матери ничуть не меньшую выгоду, чем брак с Джоном. Сейчас и впредь они будут одной семьей, и это Марию радовало.

Когда она подошла к Брокенхёрст-Хаусу, дверь открыл ночной слуга, который неотлучно сидел в углу холла в мягком кожаном кресле с изогнутой спинкой, не смыкая глаз – или по крайней мере так он утверждал – до восьми утра, когда его снимал с караула дворецкий. Мария отпустила домой своего лакея и, пожелав ночному слуге доброй ночи, пошла к лестнице. Но, как оказалось, ее ждало сообщение:

– Ее светлость ждет вас, миледи. В будуаре.

– Она еще не легла? – удивилась девушка.

– Нет, миледи, – уверенно ответил слуга. – Леди Брокенхёрст строго-настрого наказала мне передать вам, что ждет вас наверху.

– Хорошо. Спасибо.

Мария уже подошла к лестнице и стала подниматься наверх.