Бельканто

В саду заливались птицы. Двое парней, Хесус и Серхио, обошли сад, топая по траве тяжелыми от росы башмаками и держа винтовки наперевес. Дома они наверняка не отказали бы себе в удовольствии подстрелить пару птичек, но здесь стрельба без крайней необходимости была под строгим запретом. Птички беспечно шмыгали у них под носом, едва не задевая их крыльями. Они заглянули в кухонное окно и увидели Беатрис и Кармен, которые открывали большие пластиковые пакеты; на плите у них варились яйца. Девушки переглянулись. Кармен слегка улыбнулась; Беатрис сделала вид, что не заметила улыбки. Кармен решила, что это хороший или, по крайней мере, достаточно хороший знак. В комнате пахло крепким кофе. Кармен исчезла в посудной кладовке и появилась оттуда со стопкой голубых тарелок с золотым ободком и надписью «Веджвуд» на донышке. Потому что какой смысл в существовании этих тарелок, если никогда ими не пользоваться?

Все шло точно так же, как и в другие дни. Только Роксана Косс не спускалась. Като ее ждал. Через некоторое время он встал с табурета, решив размять ноги. Потом наклонился над роялем и вытащил из стопки нот Шумана. Он играл, почти не глядя в ноты, словно разговаривал сам с собой и вовсе не интересовался тем, слушают его или нет. Роксана продолжала спать. Кармен даже не отнесла ей завтрак. Ну что ж, ничего страшного. Она и так поет каждый день, неужели она не заслужила отдыха?

Но еще удивительней было то, что господин Хосокава тоже спал. Вокруг него все галдели, а он так и лежал на диване: рот открыт, на груди – очки. Раньше никто не видел его спящим. По утрам он всегда вставал первым. Может, заболел? Двое парней, дежурившие утром по дому, Гвадалупе и Умберто, перегнулись через спинку дивана и посмотрели, дышит ли он. Он дышал, и они оставили его в покое.

Четверть девятого. Беатрис знала это точно, потому что у нее на руке были часы. Перетрахались, подумала она, но ничего не сказала Кармен. Она сделала вид, что забыла о ночном происшествии, но это было отнюдь не так. Просто она еще не знала, как лучше воспользоваться полученной информацией, но уже наслаждалась ею как нерастраченным богатством. Перед ней открывалось столько возможностей!

Люди быстро привыкают к рутине. По утрам заложники чистили зубы, пили кофе, а потом шли в гостиную слушать пение Роксаны Косс. Так проходило утро. Сейчас они недоуменно смотрели друг на друга. Где же она? Если она не больна, то давно должна быть внизу. Неужели пунктуальность – это не для нее? Неужели их глубокое уважение к ней не заслуживает взаимного уважения? Они смотрели на Като, который напоминал сейчас человека, встречающего поезд: поезд прибыл, все пассажиры вышли, а он все стоит и ждет. Человек, которого он встречал, давно ускользнул от него незамеченным. Не присаживаясь, Като снова небрежно пробежался пальцами по клавишам. Он не понимал, может ли позволить себе сесть и заиграть без нее по-настоящему. В первый раз Като задался вопросом: кто он без нее? Что будет, когда все это кончится и ему больше не придется целые дни проводить за роялем, а ночи за чтением нот? Ситуация сделала его пианистом. Свидетельством тому были твердые синие жилы, выступившие у него на пальцах. Сможет ли он снова вернуться к той жизни, в которой ему приходилось вставать в четыре утра, чтобы поиграть часок перед уходом на работу? Как он будет жить, когда его восстановят в должности старшего вице-президента корпорации «Нансей» и он снова превратится в человека команды, в человека, оторванного от певицы? Он вспомнил о судьбе первого аккомпаниатора, о том, что тот отказался освободиться в одиночку и предпочел умереть. Леденящая пустота будущего заставила Като вздрогнуть, его пальцы напряглись и скользнули с клавиш без звука.

И тут произошло нечто удивительное.