Белкина в колесе

«Наверное, просто переела или же перенервничала. Скорее, второе, ведь съела я всего ничего…» — подумалось ей. Каждое торжество сильно било по ее нервной системе, ведь нужно было все успеть, сделать в лучшем виде, чтобы гости остались довольны.

Тут ее телефон беззвучно завибрировал.

— Мама? Ты чего? Что-то случилось??

— Да что может случиться утром первого января? Скажешь тоже. А вот у тебя что-то явно стряслось.

— Почему?

— Потому что ты сразу взяла трубку. А еще я вижу свет из окна твоей кухни. В общем, сейчас поднимусь к тебе, тут какие-то люди как раз выходят.

Тяжело вздохнув, Люда поплелась в ванную, наскоро замоталась в халат и не удержалась от соблазна заколоть волосы своей новой заколкой. Затем по привычке заглянула в приоткрытую детскую. Олег и Арина мирно спали и женщина уже хотела было закрыть дверь, как приметила возле кровати дочери белую продолговатую коробочку. Та была раскрыта, а новый телефон из нее лежал на подлокотнике возле подушки Арины.

«Господи! Откуда у нее такие подарки?» — внутри Людмилы что-то заклокотало и запрыгало как заяц-русак, а живот опять скрутило долгим ноющим спазмом.

— Люд? — раздался шепот из коридора.

— Иду, мам…

Пришлось выйти из детской, так до конца и не поняв, стоит ли волноваться за Арину или же это норма и всем в ее возрасте дарят телефоны стоимостью больше ста тысяч рублей.

— Так, ну рассказывай, — Тамара Яковлевна окинула дочь требовательным взглядом и скинула ей в руки свое пальто.

— Да нечего рассказывать, живот у меня болит. Несильно, но спать не дает. Вот и сижу на кухне.

— Я уж думала, у тебя проснулся утренний новогодний жор.

— Нет, аппетита как раз нет вообще.

— А вот у меня что-то снова разыгрался. Наверное, слишком много гуляла, вот и нагуляла, получается…

Оказалось, Тамара Яковлевна не могла уснуть и решила прошвырнуться по району, посмотреть салюты, да так увлеклась, что дошла аж до дома дочери.

— У меня целый холодильник еды. Сейчас накормлю.

Люда начала доставать салаты и нарезку, разогревать картошку и остатки утки.

— Холодец-то остался? — поинтересовалась мать. — Или эти дармоеды все умяли?

— Какие дармоеды?

— Гости твои.

— Мам, не говори так. Я много наготовила, еще целых два судочка осталось. Сейчас положу тебе. — Люда достала металлический контейнер с холодцом, а еще горчицу с хреном и поставила все это на стол перед матерью. — Угощайся, сейчас еще горячее подогреется.

Тамара Яковлевна всплеснула руками:

— Люд, ну это что такое-то??

— Что опять не так?

— Ну ты погляди, какой слой жира у тебя вышел! Это не холодец, а какое-то желе. Где жир?

Люда мысленно заставила себя сохранять самообладание. Мать предпочитала холодец с плотной коркой белого жира. Да так, чтобы тот еще и хрустел под вилкой. А Люда, напротив, старалась делать блюдо практически прозрачным, без жирной шапки сверху.

— Я всегда такой готовлю, мам.

— Холодец должен быть холодцом.

— Могу убрать?

— Оставь. Я не привередливая, потерплю, — сказала мать, щедро намазывая горчицу на свою порцию. — Так, а это что?

— Салат Оливье. Не узнала?

— Нет, Люда, это не салат. Это свиньям мазня! Я тебе сколько раз говорила, не режь ты так мелко… Все ж теперь перекурочено, перемешано, ничего не понятно, побольше нужно кусочки резать! Чтоб салат был салатом, чтобы видно было и морковку, и колбаску.

Люда тихонько вздохнула. Каждый год Тамара Яковлевна стабильно хаяла ее стряпню.

— А почему ты мне это раньше не сказала? Сидела, нахваливала. Я уж думала, хоть на этот раз угодила.

— Так ты спасибо скажи, что не стала говорить правду при гостях. Зачем мне родную дочь позорить при всех? Скажешь тоже.

«Значит, если не при всех, то можно?»

— Это стандарты нарезки, мам. Все ингредиенты должны быть по размеру горошка.

— Вздор! — возмутилась мать. — Чушь собачья! Кто такое сказал? Наслушалась ахинеи из своих кулинарных шоу и теперь везде ходит, повторяет. Своя голова на плечах должна быть. Салат — на то он и салат, что каждый ингредиент должен хорошо чувствоваться. Чтобы ясно было, где картошка, где огурчик. А у тебя паштет какой-то из требухи вечно…

— Мам, салат — это не то блюдо, в котором составные части должны ощущаться отдельно. Здесь все должно играть вместе. Арина вот вообще не ест ничего, если крупно нарезано.

Тамара Яковлевна возмущенно цыкнула и вытерла тыльной стороной ладони губы, которые немного перемазались в горчице:

— Много она понимает. Тоже мне, авторитет! Не доросла еще, чтобы знать толк в готовке. А я жизнь прожила! Все всегда резали крупно и никто никогда не жаловался. Одна Арина, видите ли, не ест. Она у тебя вообще ничего не жрет, если уж на то пошло. Худая как жердь, одни кости да кожа. Надо чтоб было за что подержаться, иначе никто и не позарится, а ей уже с года на год замуж будет пора.

Людмила сразу вспомнила дорогущий телефон, который дочери явно подарил один из поклонников, и фыркнула:

— Она не худая, а стройная. Это немного разные вещи. И замуж ей будет пора еще не скоро. Да и вообще, вряд ли существует такой возраст, когда «пора». Это же не порука какая, а личное желание.