Белладонна

– Нужно спешить, – проворчал Байрон таким грубым голосом, как грохот колес экипажа по гравию. – Если кто-нибудь узнает, что тут появлялась женщина, у нас будет еще больше проблем, чем сейчас.

– Ты сам умолял меня прийти, а теперь осуждаешь? – Сигна никогда не слышала, чтобы голос ее гувернантки звучал так надменно. – Я с радостью постою на улице и поделюсь нашим разговором со всеми, если мое присутствие оскорбляет тебя. Или мы можем вернуться в карету. Чтобы я вернулась домой.

Сигна плохо расслышала ответ, но поняла, что Марджори нужно увидеть это место своими глазами и понять, что он пытается спасти. Присев за один из столов, он что-то передал ей – бумаги.

– Взгляни на них и увидишь, что ликер не заказывали уже несколько недель. И сюда, где видно, что у нас кончилась бы еда для гостей, если бы я не заметил, что поставки задерживаются. Элайджа не заказал никаких развлечений, сигары больше не привозят из-за границы, но он до сих пор ведет бухгалтерские книги. Это он отказывается инвестировать в наше дело. Отказывается передать свои обязанности мне и, что еще хуже, Перси! Мальчик всю неделю приходил сюда и молил о работе, Марджори. У меня закончились оправдания, почему я не могу его принять.

Сигна хотела бы видеть лицо Марджори. Хотела видеть хоть что-то, когда Марджори ответила:

– Я сделала все, что могла, Байрон. Но даже после смерти Лилиан его сердце принадлежит ей. И я не могу до него достучаться.

– Тогда измени это. – В его тоне было столько негодования, что Сигна вздрогнула, впервые радуясь такой близости Сайлеса. Его рука легла ей на талию, когда он наклонился вперед, чтобы наблюдать за происходящим. И заметив это сейчас, она изо всех сил старалась не думать о каждом движении его пальцев, сконцентрировавшись на сцене в комнате.

– Ты растеряла все свое очарование, женщина? – Байрон положил ладони на стол и подался вперед. – Если он загубит семейное дело, Перси останется ни с чем. Он станет посмешищем и останется без будущего. Я не могу на это смотреть и знаю, ты чувствуешь то же. У Элайджи есть дети – двое, пока что. Без разницы, о чем он думает, мы должны заставить его осознать это, пока я еще справляюсь с хаосом, который он устроил.

– А ты сам так легко забыл Лилиан? – От ледяного тона Марджори в помещение будто проник холодок, заставляя Байрона замолчать. – Знаю, что не забыл. Всему городу известно о твоих чувствах к ней.

– Лилиан невозможно забыть, – тихо произнес Байрон, и Сигне пришлось приложить ухо к двери, чтобы слышать его. – Но, несмотря на это, мы не можем позволить моему брату бросить все и последовать за ней.

– Он должен оплакать ее…

– Он уже оплакал! Ему нужно прийти в себя, пока он не накликал беду на всю семью. Я мало что могу сделать, когда он отказывается даже поставить подпись. Если он не передаст дело Перси, убеди передать мне. Я в любом случае позабочусь о клубе лучше, как лучше позаботился бы и о ней.

Каждый мускул на теле Сигны задрожал от повисшей в воздухе напряженной тишины. На шее и спине выступил пот, но она не обращала на это внимания.

– Что, – наконец спросила Марджори, – ты от меня хочешь?

Байрон ответил незамедлительно:

– Мой брат одинокий мужчина, Марджори. А одинокие мужчины бывают… восприимчивы. Особенно к женским уловкам.

– На что ты намекаешь? – Она крепко вцепилась в край стола. – Говори прямо, Байрон.

Байрон погладил свои темные усы, пытаясь собраться с мыслями.

– В прошлом у вас были отношения. Я подумал, ты ухватишься за возможность снова быть с ним. Он мог бы обеспечить тебе отличную жизнь.

Стул заскрипел по обсидиановому полу, когда Марджори встала.

– Как ты смеешь? Возможно, ты потратил жизнь, тоскуя по безответной любви, Байрон, но я не унижусь до такого позора.

– Прости, если обидел тебя…

– Обидел меня? – Марджори издала резкий пронзительный смешок. – Ты поставил под сомнение сами мои добродетели. Намекнул, что я не больше, чем шлюха, а Элайджа марионетка, с которой можно играть. Ты сделал нечто большее, чем просто обидел меня. Ради блага детей я буду продолжать попытки поговорить с Элайджей, но не стану помогать тебе. И хочу, чтобы ты держался подальше от Перси.

Байрон тоже поднялся.

– Этого не будет. Если ты беспокоишься о мальчике, то сделай так, как я прошу. Ведь это не единственный способ погубить его, мисс Харгривз.

Она ответила не сразу, и теперь ее голос дрожал.

– Перси не сделал ничего плохого.

Байрон выпрямился, радуясь своей победе.

– Я не позволю, чтобы наследие моей семьи рухнуло из-за смерти какой-то женщины. Элайджа должен перестать пренебрегать обязанностями.

– Каким жестоким ты стал, Байрон. Боже, как бы мне хотелось, чтобы она увидела тебя сейчас.

Пощечина была такой громкой, что Сайлес закрыл рот Сигне и притянул ее к своей груди, когда она ахнула от неожиданности. Сигна могла только представить, как сильна боль, и всей душой желала распахнуть дверь и броситься на Байрона, чтобы ответить ему тем же.

Дрожа всем телом, Марджори схватилась за щеку, другой рукой держась за пальто.