Беллерофонт

Сделав какие-то пометки в компьютере, доктор Миллер попросила Мирослава лечь на кушетку, и стала присоединять к нему различные датчики. Закончив измерения, Даниэла взяла у лейтенанта кровь из вены и поместила колбу в маленькую камеру. Затем доктор велела Мирославу встать на специальную беговую дорожку, и, закрепив провода, сняла показания с датчиков в динамике. После этой процедуры последовала еще одна: на Мирослава надели специальную маску и поместили в специальный бокс, в котором также находились всевозможные датчики, измерившие его давление, пульс и другие показатели в условиях невесомости.

Сняв все показатели, доктор Миллер села за компьютер и, попросив лейтенанта подождать, принялась обрабатывать данные. На гигантском экране отражались разноцветные диаграммы, графики и таблицы.

Мирослав посмотрел на доктора и подумал, что Даниэла определенно ему нравится. Лейтенант Стоянович всегда обращал внимание на привлекательных женщин, а они почти всегда отвечали ему взаимностью. У Мирослава было много ярких романов, но никогда не было серьезных отношений. Да и само понятие «отношения» за последние сто лет сильно трансформировалось. Раньше люди на Земле встречались, общались, между ними возникали взаимные чувства, потом они женились, заводили детей путем естественного зачатия. В век патологий естественное зачатие давно уже было невозможно. Организмы мужчин и женщин перестали функционировать нормально, и помимо специфических патологий, у населения Земли давно атрофировалась репродуктивная система. Люди могли заниматься сексом, но не могли посредством этого секса размножаться. Вопрос воспроизведения потомства решался при помощи экстракорпорального оплодотворения яйцеклеток более-менее здоровых женщин донорской спермой.

При таком подходе к репродукции необходимость заводить семью постепенно отпала. Будущие родители чаще всего даже не были между собой знакомы. Подбор производился по медицинским показаниям: задача стояла просто – взять двух максимально здоровых особей и сделать из генов не до конца разбитого болезнями человека.

Так было и с родителями Мирослава. У его отца был сахарный диабет в очень легкой форме, у мамы был порок сердца. По нынешним временам – почти здоровые люди, на которых не мог не обратить внимания Межконтинентальный Департамент Сохранения Здоровья. Родителей Стояновича никто не спрашивал о том, хотят ли они заводить общих детей: их просто поставили перед фактом, как и всех остальных жителей Земли, лишенных права выбирать, от кого они хотят заводить детей.

Тем временем, Доктор Миллер закончила свои вычисления и отвела глаза от гигантского экрана с таблицами и радиограммами. Она с удивлением смотрела на Мирослава.

– Это поразительно! – после некоторой паузы сказала она. – У вас нереальные для нашего времени показатели!

– Я знаю, – ответил Мирослав. – Врачи часто говорят мне это.

– И патология у вас легкая, – воскликнула Миллер и улыбнулась.

– Да, многие позавидовали бы, как вы считаете, доктор?

Улыбка соскользнула с лица девушки, и она вдруг стала очень серьезно ответила:

– Нет, Мирослав, я так не считаю….

– Почему же?

– Я думаю, что люди давно уже разучились завидовать друг другу. Ведь всем нам давно одинаково. Понимаете?

– Не совсем…

– Всем одинаково хорошо и одинаково плохо. Хорошо, когда болезнь отступает, плохо – когда обостряется. Все одинаково каждый день преодолевают своё недомогание, одинаково борются с недугом. Все одинаково поглощены собой и своим здоровьем, которое стало единственной ценностью в современной жизни. И очень трудно сказать, кому хуже, пациенту больному сахарным диабетом, которому ампутировали обе ноги, или же человеку, например, от рождения слепому. Вы и сами прекрасно знаете, что сегодня ваша форма патологии может быть легкой, а завтра она может необъяснимо резко начать прогрессировать. Поэтому я бы не стала на вашем месте хвастаться тем, что так хрупко, и что на самом деле от вас не зависит.

Мирослав виновато посмотрел на доктора и, готовый сквозь землю провалиться от стыда, проговорил:

– Простите, доктор Миллер, я как всегда ляпнул, не подумав. А ведь мне, действительно, просто повезло: из четырех прижившихся эмбрионов только я один дожил до 24 лет…. Один эмбрион перестал развиваться в середине срока, моя сестра умерла в раннем детстве, а брат скончался 3 года назад от лейкоза…. Слишком дорогая цена за один более-менее здоровый организм!

– Я знаю, лейтенант Стоянович, я изучала ваш профайл. И должна вам сказать, история болезни вас и вашей семьи очень заинтересовала меня. Вот что… Сразу перейду к делу. Ознакомившись с вашим анамнезом, я пришла к выводу, что нам необходимо сделать более тщательную диспансеризацию, с целью изучить уникальные особенности вашего организма. Вы знаете, что я, помимо всего прочего, занимаюсь еще и изучением проблем человеческой репродукции? Вы слышали что-то о программе «Беллерофонт»?