Беллерофонт

– Ну, тогда ладно, хорошо, что я ошибся! Я очень рад, что ты относишься к нашим встречам так же, как и я. Ты мне безумно нравишься, но к чему-то серьезному я однозначно не готов. Но ведь это и не нужно, нам ведь и так очень хорошо вместе, правда? Прямо камень с души упал! Что ты там говорила про бесплодие? Я могу как-то помочь тебе, ну, там найти что-то?

– Нет, что ты, спасибо, я сама разберусь, уверена, это какое-то недоразумение, – ответила Миллер.

– Тогда пойдем скорее на кухню, я там кое-что приготовил для тебя, – с этими словами Стоянович наклонился к девушке и чмокнул ее в лоб.

Лицо Даниэлы стало вдруг на мгновение печальным, но она быстро справилась с собой и, улыбнувшись, сказала:

– Конечно, пойдем, я очень проголодалась, только сначала я приму душ.

Мирослав спустился на первый уровень квартиры и прошел на кухню, а Даниэла решила принять душ наверху, в гостевой ванной. Девушка разделась и отключила вмонтированный под кожу iBody, затем зашла в кабину, и на нее автоматически полилась вода.

Доктор Миллер была очень расстроена, хотя сама еще не до конца понимала почему. Вопрос, который задал ей Мирослав, вызвал в ее душе крайне противоречивые чувства. Даниэла действительно никогда не пыталась как-то анализировать свои прежние отношения с мужчинами. Ей было легко и весело с ее предыдущими партнерами, они к ней хорошо относились, она приятно проводила время в их компании. Но Даниэла только теперь поняла, что она абсолютно ничего к ним не чувствовала. Они вместе куда-то ходили, смеялись, шутили, занимались сексом, ни о чем друг друга не спрашивали и не нагружали друг друга своими проблемами. Конечно, никакой душевной близости в этих отношениях не было, разве что дружеская привязанность, помноженная на физическое влечение. Такие отношения легко прекращались, и это устраивало и Даниэлу, и всех ее прежних любовников.

Почти все бывшие бойфренды упоминали о том, что ничего серьезного не хотят, что им просто хорошо вместе, и как прекрасно, что в современном мире ничего не нужно усложнять чувствами. Даниэлу подобные рассуждения никогда не обижали, и, в целом, она придерживалась такого же мнения – главное взаимная симпатия, простота и непринужденность, свобода закончить эти отношения так же легко, как они начались. Однако сегодня, когда Мирослав вдруг задал ей свой вопрос, девушку словно осенило, что он абсолютно прав – на этот раз все иначе, и она давно уже относится к Стояновичу не так, как ко всем мужчинам, которые были у нее до этого. И хотя вопрос лейтенанта прозвучал неожиданно, ей хватило доли секунды, чтобы наконец сознаться себе в том, что, как бы ни называлось это чувство, она его к Мирославу испытывает. Потрясенная и даже расстроенная этим открытием, она не захотела признаться в этом самому Стояновичу. Его реакция на ее ответ еще больше убедила Даниэлу в правильности такого решения. «Незачем этим его грузить СЕЙЧАС, – думала Даниэла, – мне надо сначала самой в этом разобраться. Какая-то чертовщина с анализами. Ах, еще это письмо из Департамента, как же всё это некстати!».

Сегодня днем, уже после того, как Мирослав уехал, Даниэла получила письмо от заместителя председателя Межконтинентального Департамента Сохранения Здоровья, отвечающего за репродуктивную политику Земли. В нем говорилось, что генетической пробе лейтенанта Стояновича присвоена высшая категория и его биоматериал необходимо совместить с биоматериалом женщины с такими же показателями по здоровью. Одного взгляда на номер выбранного МДСЗ женского биоматериала доктору Миллер хватило, чтобы понять, что это её собственные яйцеклетки, замороженные десять лет назад. Впрочем, в тот момент этот факт Даниэлу даже не удивил, ведь ее показатели по теперешним меркам были одними из самых высоких. А судя по тому, что ее выбрали из сотни женщин с высшей категорией генетической пробы, она являлась донором САМЫХ здоровых яйцеклеток по сравнению со всеми имеющимися в хранилище. Именно такие яйцеклетки могли выбрать для оплодотворения спермой самого здорового мужчины из ныне живущих. Так долго сталкиваясь с различными видами патологий, доктор Миллер уже при первичном осмотре Стояновича осознала, что пациента настолько здорового она еще не видела. Полтора месяца наблюдений и сравнений с уже имеющимся в хранилище биоматериалом подтвердили тот факт, что гены Мирослава наименее подвержены патологическим изменениям. И выбор его в качестве биологического отца по программе репродукции был лишь вопросом времени.