Беллинсгаузен

Все вытянулись по стойке «смирно».

   — Ваше превосходительство! Отделение гардемарин в составе Беллинсгаузена, Александра и Петра Дурасовых, Морица и Василия Берхов имеет честь доложить о прибытии в вашу эскадру после морского волонтёрства на аглицких судах. Докладывает капрал Богданович.

   — Вольно, господа, — опустил руку от шляпы Пётр Иванович. — Прошу в кают-компанию.

О знакомстве с Ханыковым Фабиан никому не говорил, опасаясь прослыть за хвастуна. Но втайне прислушивался ко всему, что удавалось о нём услышать. По флоту вести расходятся быстро, особливо дурные или потешные. И горько было Фабиану, что его благодетель в истории флота как-то стороной шёл. Хорошего о нём говорили и писали мало, чаще шёпотом передавали всякие кавы. Исстари повелось на Руси: не публично обвинять, а заглазно и правду хоронить вместе с обвинённым. Вот сейчас, когда многому уже научился Фабиан, кажется, начало приходить понимание, почему Ханыкову не везло. Был он обыкновенным служакой, не царедворцем, не блюдолизом. Да и лицом топорным обладал, лошадиным, в пору придворных дамочек пугать. К матросам же и подчинённым относился по-простому, норов не выказывал, не чванился. Товарищам Фабиана приглянулся сразу, расспросил каждого об успехах, о новых командирах, пришедших в Корпус. Он-то ненамного моложе был Голенищева-Кутузова. За чаем вспомнил о своём учении, завёл разговор о том, как у них однажды многомудрый Ломоносов лекцию читал.

Рассказывал учёный о порохе. И не столько о его составляющих — селитре, угле и сере, сколько о разуме человеческом, странствующем в лабиринтах загадок и способном видеть сквозь мглу невежества сокрытые природой общие законы её. И всякий раз проникая в секреты вещества, человек должен помнить, что перед ним некая тайна и, разглядывая её, как бы она ни была мала, он вторгается в великую тайну натуры, суть природы — взаимосвязанность всего сущего от звёзд небесных до человеческого естества. И порох — такая же частица природы, и проникновение в его состав требует немалых познаний к фундаментальным законам жизни, к Вселенной относящимся.

   — А особо душу тянули слова его о том, что работные люди, кои сей порох выделывают, должны почитаться за наиполезнейших в государстве людей, ибо они трудами рук своих делают армию сильной, флот непреоборимым, — раздумчиво вспоминал Ханыков прошедшее, обладая, сразу стало видно, хорошей памятью. — И ещё подтверждал наш мудрец, что держава не единою только властью сильна, но совокупным всего о ней народа радением. Потому и вы, государи мои, столь станете Отечеству нашему полезны, сколь всё сие сердцем примете и осознаете себя одной из необходимых частей его...

Беллинсгаузен уже разных людей насмотрелся. Адмирал в его представлении разве на ступеньку ниже был самой императрицы. Иные верховные особы старались во что бы то ни стало добиться неизгладимого эффекта собственного присутствия, а вот Ханыкову совершенно несвойственны были самолюбование и напыщенность, как чужды они по-настоящему большим и мудрым людям. Поэтому и не шла служба у Петра Ивановича столь блистательно. В адмиральской среде, хотя и более демократической, нежели в армейской, тем более гвардейской, придворной, он слыл, очевидно, за белую ворону.

Простившись с Дурасовыми, Берхами и Богдановичем, разрешив им ознакомиться с флагманским кораблём, Пётр Иванович попросил Фабиана задержаться.

Он снял камзол, повесил его на вешалку, стянул с головы парик с тупеем[10], натянул его на «болван», обнажив голый череп, через который пролёг наискось глубокий белый шрам от янычарского ятагана.

   — Вижу, не лытал[11], — произнёс он, всматриваясь в Фабиана. — Рассказывай, как живёшь?

   — Живу, — односложно ответил Беллинсгаузен. — Зимой в Корпусе, летом либо в лагере, либо на корабле. Выпустить должны в будущий год.

   — Куда метишь?

   — Где понадоблюсь.

   — Да сироте на протекцию рассчитывать не приходится. Радеешь на службе?

   — Плохих отметок пока нет.

   — Ну а если я тебе вопрос скользкий задам, ответишь прямо?

   — Постараюсь.

   — Слыхал ли ты о чернокнижнике и колдуне Якове Брюсе?

   — Полагаю, был он просто хорошо образованным человеком. И как всякий такой человек, пытался разгадать вечные тайны мироздания — феномен жизни и смерти, причины возникновения мира, загадку бытия...