Белое дело в России. 1920–122 гг.

Однако казачьи политики, противники «добровольчества» и «врангелевщины» были заняты в данный момент решением вопроса о судьбе частей Кубанской армии, сосредоточенной – после отступления с Кубани – в Сочинском округе на границе с Грузией. Здесь же находилось Кубанское краевое правительство, депутаты Кубанской Краевой и Законодательной Рады, члены Верховного Круга. Атаман Букретов поддерживал контакты и с кубанскими представительными структурами, и с генералом Врангелем, получив от него назначение на должность Командующего Войсками Кавказского побережья Черного моря. В своем приказе о вступлении в должность (№ 469 от 13 апреля 1920 г.) он призывал к продолжению сопротивления, хотя бы ради «упорного удержания занимаемого ныне района», что «заставит противника принять выгодные для нас условия и тем спасти Кубань, а с нею и армию». Но части армии, несмотря на численное превосходство над противостоящими им советскими войсками (три кубанских корпуса и один донской против одной советской дивизии), испытывали огромные трудности в снабжении продовольствием и фуражом. В армии и среди многочисленных беженцев началась эпидемия холеры. «Полки совсем потеряли дух», – считал генерал-лейтенант С. Г. Улагай. «Положение на фронте Туапсинской группы не было серьезным, но продовольственный вопрос был в катастрофическом состоянии», – заявлял командир 2-го Кубанского корпуса генерал-лейтенант В. Г. Науменко. В этой связи практически полностью исключалась возможность «пробиться с оружием на Кубань». Оставались три альтернативы: отступление в Грузию и разоружение, эвакуация в Крым и продолжение боевых действий в составе ВСЮР или мирные переговоры с представителями советского командования о дальнейшей судьбе казаков.

Первое предложение могло показаться предпочтительным, если учесть, что Кубань имела с Грузией оформленные отношения на уровне обмена дипломатическими представителями еще с осени 1918 г. Тифлис многим членам Краевой Рады казался «центром, где решаются все политические вопросы Кавказа». Но руководство Грузии не спешило интернировать казачьи полки и беженцев. 17 апреля 1920 г. было получено решение грузинского правительства, гласившее: «Переход на Грузинскую территорию нескольких десятков тысяч небоеспособных кубанских казаков нарушит правильную коммуникацию размещенного на побережье Грузинского войска, уменьшит его боеспособность и весьма усложнит и без того тяжелое положение продовольственного вопроса. Потому переход кубанскими частями грузинской границы совершенно невозможен, и все попытки это сделать встретят со стороны Грузии вооруженное сопротивление». Единственное исключение Грузия была готова сделать для атамана, Рады, правительства, членов Верховного Круга, почетных стариков и отдельных лиц командного состава, которых принимали как «политических эмигрантов». Воинские части получали в принципе резонный совет: «Эвакуироваться на единственно вольную от большевиков русскую территорию – Крым». Только 19 апреля правительство Грузии согласилось принять на своей территории «всех лиц командного состава, до урядников включительно», но предложение опоздало.

Эвакуация в Крым проходила настолько, насколько это позволяли возможности транспортировки. В условиях крайней нехватки угля из Севастополя были посланы транспорты, грузившие в первую очередь больных и раненых. Из района Адлера в Крым удалось вывезти большую часть казаков 4-го Донского корпуса (около 5 тысяч) и кубанцев (около 2 тысяч).

Для большинства же оказавшихся на Черноморском побережье казаков единственной альтернативой осталась попытка заключения перемирия с советским командованием. 17 апреля их условия были выработаны штабом Кубанской армии. Предварительное перемирие и последующий мирный договор между Кубанью и Советской Россией должен был основываться на том, что «обе стороны должны смотреть друг на друга как на части одного великого народа и не стремиться к уничтожению или унижению противника, как подобает при внешних войнах. Сторонам надлежит думать лишь о светлом, общем будущем. Заключенные соглашения должны вести к долгому прочному миру, т. е. не иметь в своем содержании никаких пунктов, которые бы явились обидными или унизительными для какой-либо стороны, оставляли бы чувство недоброжелательности или даже мести и могли бы служить поводом к новым восстаниям и борьбе… при ведении переговоров необходимо проявить и подчеркивать особое, доверчивое отношение сторон друг к другу».