Белое дело в России. 1920–122 гг.

Продолжали выходить приказы по армии, подписанные Пермикиным. В одном из них (14 января 1921 г.) приводился текст послания генерала Врангеля из Константинополя, в котором Главком благодарил «доблестную 3-ю Русскую армию» и выражал надежду, что «Бог сохранит наши Армии для будущей славы России». Бойцы 3-й Русской и Народной Добровольческой армий продолжали участвовать в антисоветской борьбе в составе партизанских отрядов в Белоруссии и на Украине («Братство Русской правды», «Братство Зеленого дуба» и др.), совершать диверсии в приграничной территории. Савинков и члены его Комитета также продолжали работу в организованном им в 1921 г. «Народном Союзе Защиты Родины и Свободы». Но нельзя забывать, что немало бывших пленных красноармейцев погибло в концентрационных лагерях от голода и болезней, тяжелейших условий содержания[397].

Это был последний этап организованной вооруженной борьбы Белого движения на европейской территории России. В дальнейшем военные действия происходили здесь лишь в форме антибольшевистского повстанческого движения. Но организованных центров Белого движения, подобных белому Крыму, на территории Европейской России больше не существовало[398].

Скорое поражение 3-й Русской и Русской Народной Добровольческой армий в октябре – ноябре 1920 г. произошло главным образом из-за существенного численного превосходства противостоящих им сил РККА. К тому же, как вспоминал генерал Ярославцев, были неудачно выбраны направления наступательных операций, при которых 3-я Русская армия стремилась к соединению с войсками генерала Врангеля на Правобережье Украины, а Народная армия совершала, по существу, самостоятельный поход в Белоруссии. Успех этих операций мог быть достигнут только в случае быстрого роста численности обеих армий при поддержке местного населения. Этого не произошло, надежды на рост крестьянского повстанчества не оправдались. «Собирались бить врага не кулаками, а растопыренными пальцами, не под общим командованием, а врозь; здесь уже было заложено основание для будущих неудач»[399].

Тем не менее попытки создания единого антибольшевистского фронта с опорой на белый Крым осенью 1920 г. нельзя считать абсолютно бесперспективными: в случае удержания крымских перешейков и присоединения частей 3-й Русской армии и Украинской Республики к армии Врангеля в результате Заднепровской операции вполне могло состояться образование нового центра Белого движения на Юге и Западе России, с последующим объединением вокруг него всех антибольшевистских и антисоветских сил. Именно поэтому ликвидация «крымского диктатора» считалась важнейшей задачей для советского военного и партийно-политического руководства осенью 1920 г., а штурм Перекопа и падение белого Крыма (почти одновременно с поражением Белого дела в Забайкалье) стали считаться временем окончания гражданской войны в России.

Глава 8

Характер внешнеполитического курса южнорусского Белого движения. «Фактическое признание» Правительства Юга России Францией и последствия этого решения.

Осуществление «нового курса» в белой Таврии в 1920 г. сопровождалось изменениями во внешнеполитическом курсе Белого движения. Поражение белых фронтов в феврале – марте 1920 г., гибель Верховного Правителя России, очевидные успехи РККА вызвали в ряде заграничных дипломатических представительств и в российском непризнанном «дипломатическом центре» – в Париже – серьезные колебания: стали зарождаться сомнения в возможности продолжения «вооруженной борьбы» с Советской Россией.

Наиболее показательны в оценке перспектив отношений к Белому движению со стороны ведущих иностранных государств и общественного мнения заграницы письма Маклакова Нератову, написанные в январе 1920 г. (полный текст см. приложение № 9). В письме от 12 января Маклаков констатировал, что военные неудачи «в глазах правительств Англии и Франции» выглядели «непоправимой катастрофой». Поэтому рассчитывать, как это было в 1919 г., на защитников Белого дела среди военно-политической элиты Антанты уже не приходилось: «Те, которые ставили ставку на Вас, чувствуют себя посрамленными; те, которые мешали этой ставке, уверяя, что из нее ничего не выйдет, предлагали иные меры, включительно до соглашения с большевиками, – подняли голову; кредит тех, кто вел борьбу с Колчаком и Деникиным, укоряя их за разрыв с демократией и за реакционность, поднялся в ущерб нашему… При этом настроении становится бесконечно трудно, чтобы не сказать безнадежно, настаивать на продолжении прежней помощи; хотя они от нее и не отказываются, но у них являются сомнения, чтобы она не попала в руки большевиков, и создается та выжидательная политика, которая под разными предлогами воздерживается от решительных действий».