Белое дело в России, 1920–1922 гг.

«Нарочитое благословение» Святейшего Патриарха Тихона, несомненно, имело значение в случае победы Белого движения во всероссийском масштабе. Для белой борьбы, для антибольшевистского сопротивления, Святейшим Патриархом было сделано столь много, что сомневаться в его отношении к советской власти и к Белому движению не приходится. Прежде всего, это – открытое анафематствование отступников от Православия. «Я признаю, – заявлял Святейший Патриарх на допросе, – что мое Послание от 19 января 1918 г. заключало в себе анафематство на Соввласть и призывало верующих сплотиться и организоваться в духовные союзы для отпора всяким покушениям на Церковь и политике Соввласти в отношении Церкви». Категорические осуждения декрета об отделении государства от Церкви, позорного Брестского мира, красного террора – все это стало основой для духовного противостояния безбожной власти.

Для православного христианина сам факт анафематствования представителей власти не только означает преступную сущность их действий, но делает очевидной и необходимой борьбу с ними. Конечно, историк не может не признать отсутствие достаточного количества надежных документальных свидетельств благословения Святейшим Патриархом представителей Белого движения. Но по сути начало Белого дела состоялось и с момента создания «Алексеевской организации», и с публикации «Воззвания Добровольческой армии» в ноябре – декабре 1917 г., и со времени обнародования анафемы отступникам от Православия Святейшим Патриархом в январе 1918 г. Все это – несомненно важнейшие «вехи» в формировании Белого движения.

На распространенный упрек Патриарху Тихону в том, что он не стал «вторым патриархом Гермогеном», призывавшим к активному сопротивлению «безбожной власти», уместно отметить оценку профессора С. Троицкого, бывшего на белом Юге России в 1919 г.: «Посмотрите послания Патриарха и вам покажется, что они написаны не в Москве, а в Новочеркасске».

Можно вспомнить также слова некролога, написанного Г. Н. Трубецким 14 мая 1925 г. к кончине Святейшего Патриарха. «…Порой слышится и другой упрек, на этот раз прямо направленный лично против Патриарха Тихона – «он не был Гермогеном», он не сыграл роль народного вождя в деле освобождения родины от насильников. На это мы ответим: глубокая сущность народных верований и религиозного идеала остается неизменной, и в этом смысле Святая Русь не умирает. Но формы истории меняются и никогда не повторяются. Наши святители, которых чтит народ, были всегда чуткими выразителями народной совести, но их практические действия были весьма различны, сообразно исторической обстановке. Св. Митрополит Алексей в малолетство Дмитрия Донского ездил в Орду умилостивлять хана и исцелил больную ханшу, а его младший современник, Преподобный Сергий, благословил Дмитрия Донского на борьбу против хана. И тот, и другой – великие народные угодники, но ход истории повелевал одному – умилостивлять хана, а другому призвать народ на брань против него.

Так же надо думать о Патриархе Тихоне. И ему в короткое время его первосвятительского служения приходилось считаться с разными условиями бурного потока событий. После злодейского убиения Царя и его семьи Патриарх Тихон произнес слово в Казанском Соборе в Москве 8 июля 1918 г., в котором клеймил палачей и призывал верующих без различия их политических убеждений смело и гласно осуждать виновников этого неслыханного преступления, хотя бы пришлось за это пострадать. И тот же Патриарх ради спасения Православной Церкви и возможности борьбы с живою церковью не поколебался впоследствии признать советскую власть. Политически это были совершенно различные поступки, но Патриарх и тогда, и потом оставался верным самому себе.

В первом случае он, может быть, переоценивал способность жертвенного порыва своей паствы; во втором случае он сдержал собственный жертвенный порыв, чтобы помочь слабым и «малым сим». И там, и здесь он думал не о себе, а только о тех, за кого держал ответ перед Богом. История произнесет в свое время суд над деятельностью Патриарха Тихона в его отношениях с паствой и советской властью, но в сознании русского народа крепка вера не в человеческий, а в Божий суд, который ценит не поступки, а сокровенные мысли и чувства, которые их вызывают. Да будет же ушедший Святитель заступником нашим перед этим судом»[750]. В считающихся подчас «примиренческими» посланиях 1919–1922 гг. есть лишь призыв к терпению безбожной власти, которая преходяща, временна и, рано или поздно, обречена. Деяния Святейшего Патриарха следует оценивать с позиций того времени, не «измеряя» их определениями современной политологии.