Белое дело в России, 1920–1922 гг.

Таким образом, белые отряды в Монголии могли оказаться перед перспективой войны на несколько фронтов: против китайских войск, «красных» монголов, РККА и Народно-революционной армии ДВР. Из-за недостатка сил и средств для борьбы любое преждевременное выступление, как полагал Бакич, становилось обреченным, хотя примечательно, что успехи корпуса Бакича были достигнуты в то время, когда основная часть сил Унгерна была уже разбита и Урга оказалась занятой объединенными советско-монгольскими войсками. Кобдо, возможно, и мог бы стать новым центром притяжения остатков антибольшевистских формирований, но преодолеть вовремя значительное расстояние от Кяхты до Кобдо подразделениям Унгерна оказалось делом нереальным.

Сам барон хорошо представлял необходимость создания единого фронта «борьбы с большевизмом». Упрек Бакича Унгерну в отсутствии последовательности изложения плана операций отчасти объясняется безрезультатностью обширной переписки, которую вел барон с представителями монгольской и китайской знати, с командирами антибольшевистских отрядов в Монголии и Маньчжурии и даже с авторитетными (как барону представлялось) общественными деятелями Сибири и Дальнего Востока России. Сразу после освобождения Урги Унгерн написал письмо к А. П. Кайгородову, призывая того, как «человека, посвятившего жизнь свою борьбе с большевиками» и имеющего авторитет среди населения Алтая, «для пользы общего дела нашего… согласовывать свои действия с моими, исходя из непогрешимого военного закона, что только в единении сила». Кайгородову предписывалось «наступать в глубь Алтая» в целях занятия Улясутая и «уничтожения здесь всех китайских революционеров».

А в листовке «Воззвание к гражданам России о восстании против большевиков», напечатанной в Осведотделе отдельного конного Урянхайского отряда, особо подчеркивалась необходимость антисоветских выступлений во взаимодействии с общим планом широкомасштабного наступления: «Мы поведем наступление сразу со всех концов, сил у нас для этого больше, чем хватает, но вы должны тотчас же присоединиться и идти с нами против наших общих врагов… Если вы хотите иметь все то, что вы имели до революции, и жить так, как прежде жили, тогда не задумывайтесь и не дожидайтесь, чтобы вас прокляли ваши дети, а присоединяйтесь к нам при первом мощном нажиме Белой армии».

Весьма примечательно письмо барона к одному из авторитетных деятелей сибирского областничества В. И. Анучину («единственному человеку, широко популярному в Сибири» после смерти лидера областничества Г. Н. Потанина, «единственному, который может объединить вокруг себя многих»). Унгерн не скрывал своих намерений наступать в Сибирь и «просил» адресата «принять на себя тягостное бремя управления Сибирью на первое время», поскольку «так или иначе, но через два месяца (характерная самонадеянность. – В.Ц.) в Сибири советская власть перестанет существовать», и «на первое время необходимо сорганизовать какую-то новую (власть. – В.Ц.), дабы страна не попала в еще более худшее состояние анархии, смуты и еврейских погромов». Тем самым барон заведомо предлагал Анучину обширные полномочия в области гражданского управления, ссылаясь на «единогласное решение» всех воинских командиров белых отрядов. Очевидно, при дальнейшем успешном наступлении белых сил в Прибайкалье и Сибири, Унгерн мог возвратиться к модели управления, уже апробированной в Белом движении, – единоличная военная власть во взаимодействии с единоличной властью гражданской в лице «заместителя» по гражданской части. Анучину предлагалось самостоятельно решить вопрос о «форме правления, составе правительства и персональных приглашениях».

Вполне вписывалась в политические проекты Унгерна «идея об Азиатской федерации», прежде выдвигаемая Анучиным. Однако эти иллюзорные планы не оправдались. В коротком ответном письме (от 15 марта 1921 г.) Анучин заявил о категорическом отказе от занятия каких-либо должностей в реализации предстоящего наступления унгерновцев, сославшись на то, что «совершенно отошел от политической деятельности с намерением никогда к ней не возвращаться».