Белое дело в России, 1920–1922 гг.

В отношении Японии отмечалось: «Муссируются слухи об участии Японии в монгольском движении; но, по-видимому, реальной почвы эти слухи под собой не имеют; в частности, едва ли Монголия и Унгерн испытывали бы в последнем случае такой недостаток в оружии. Слухи об участии Японии являются скорее средством возбудить китайские массы против монгольского движения».

Журнал «Двуглавый орел» так оценивал перспективы белой борьбы: «1921-й год – полное торжество красных: фронтов нет, сопротивляться некому… Красное море успокоилось и лед затянул завороженную страну… Но оттолкнувшиеся от берегов океана разбитые белые волны обращаются вновь назад, принимая отовсюду вливающиеся свежие ручьи. Ушедший на время в Монголию и за это время сделавший ее самостоятельной, один из ближайших сподвижников Атамана Семенова, генерал барон Унгерн-Штернберг, вышел оттуда и идет на Иркутск. Семеновские отряды, обходя Читу, двигаются к Верхнеудинску. Волна за волной катятся на запад возвращающиеся белые волны, и не может сдержать их рыхлеющий еще красный лед. Светлеет на Востоке небо, скоро взойдет солнце, а навстречу ему трещит лед по всей России: там и здесь вспыхивают крестьянские восстания и несется измученный, голодный и могучий вопль: «Царя!». И хочется верить, что Атаман не повторит ошибку всех прежних водителей белых войск, не будет обманывать народ, и скоро с Востока мы услышим твердый голос: «За Веру, Царя и Отечество».

Не стоит, однако, считать всех «союзников» Унгерна, волею обстоятельств оказавшихся на обширной территории Монголии, убежденными сторонниками возведения на Престол Великого Князя Михаила Александровича Романова. Политические заявления Кайгородова и Бакича были гораздо более близки к программе Белого движения периода 1920 г. с его лозунгами сотрудничества с «народовластием», разрешением аграрных и рабочих проблем, широкой программой федерализации. Бакич заявлял в своем «Воззвании к землепашцам Великой и богатой Сибири, крестьянам, казакам, киргизам и татарам» о защите «народа и народовластия», при котором «сам народ избирает желательный для него образ правления». «Все национальности Великой России» должны были «свободно развиваться на основе равенства и братства».

Более актуально формулировался традиционный для Белого дела лозунг «защиты правопорядка»: «Да здравствует право, справедливость и народовластие!» Актуально звучали также лозунги земельной политики: «Широкое наделение трудящихся крестьян и казаков землей за счет помещичьих, кабинетских и прочих земель – в полную собственность». Провозглашались «демократические свободы» (свобода совести, слова, печати, союзов и собраний), а также необходимость «рассчитывать» в борьбе с «коммуной и комиссародержавием» «исключительно на силы русского народа, без вооруженной помощи иностранцев». По мнению Серебренникова, «умеренные принципы демократизма нашли официальное признание со стороны Бакича».

Весьма неопределенными выглядели политические лозунги т. н. отряда атамана Корюкова, составленного из казаков, беженцев, русских колонистов – служащих «Центросоюза» и перешедших к белым красноармейцев (с марта 1921 г. командование над ним принял бывший командир 16-го Ишимского стрелкового полка армии Колчака Н. Казагранди). По инициативе бывшего офицера, полковника Плевако (взявшего себе псевдоним «атаман Корюков»), отряд собирался перейти к активным действиям на стыке границ РСФСР с ДВР с таким расчетом, чтобы после совершения «набегов» на советскую территорию, захвата пленных и имущества, быстро уходить обратно на территорию Монголии. В декларациях, составленных самим «атаманом», говорилось о «походе на Русь», «с верой в Бога и с мечом в руке – против большевиков», но не более того. В расчете на восстановление местных органов власти при дивизии в походе участвовал министр Бурятского правительства Цурюхаев.

Собственно, и у самого Унгерна не было столь жесткой последовательности в «предрешении» политических лозунгов. Если в «приказе № 15» он заявлял о восстановлении на престоле Михаила Романова, то в упомянутом выше письме Анучину барон вполне соглашался с формулой «непредрешения» формы правления. Здесь уместно отметить проявление бароном – в тех условиях – политической тактики, которой, правда, ему далеко не всегда хватало, но среди части эмиграции действия Унгерна вызывали положительную оценку, пробуждали вполне конкретные надежды. Как отмечалось выше, журнал «Двуглавый орел» в начале июля 1921 г. полагал, что Монголия «в ближайшем будущем» может стать «той дружественной базой, опираясь на которую, антибольшевики перейдут к решительным действиям». Считалось, что «дружеские чувства между монголами и русскими содействовали… сотрудничеству Хутухты и Унгерна», совместными усилиями создавшими «монгольскую армию» и обеспечивающими «независимость Монголии».