Белое движение. Исторические портреты (сборник)

Название оказалось определенно неудачным – Атаман не уловил, что на слух в «Россизме» будет явственно звучать «расизм» (которого там, кстати, нет и в помине), – да и сущность концепции не отличалась конкретностью. «Идеология “россизма”… была весьма неопределенной, – отмечалось впоследствии в сводке советских карательных органов. – “Россизм” требовал, чтобы вся политическая жизнь белой эмиграции была направлена на интересы одной только России». Но в этом, а также в принципиальном «непредрешенчестве», отразилась верность Атамана Семенова основополагающим заветам Белого Дела, попытки ревизии которых, столь многочисленные в эмиграции, он решительно отвергает. Больше всего Григорий Михайлович опасается «стать на обычный путь партийной программы и связанной с ней политики насильственного насаждения своих партийных идеалов всем инакомыслящим»: партийность как основа политической жизни современных государств – и тоталитарных, и демократических, – расценивается им как принципиальное зло, «очаг государственной заразы», а присущая политической борьбе «необоснованная самореклама и, как следствие ее, обман людей и вовлечение их с помощью этого обмана в свою партию» – как «государственное преступление». Идеология Семенова предполагает свободное объединение всех общественных и национальных групп вокруг идеи Великой России: «Все население страны, независимо от структуры ее государственного устройства, должно осознать общность долга перед родиной и защищать права своего класса или народности в рамках общегосударственных интересов».

Важно отметить, что Григорий Михайлович оказался практически не затронут весьма популярным в 1920-е – 1930-е годы соблазном фашизма, которому отдали дань и многие из русских изгнанников. «С искренним сожалением я констатировал, – пишет он в 1934 году, – чрезмерное увлечение нашей молодежи фашизмом и национальным социализмом Хитлера, причем горячие головы забывают во имя этих чуждых и неприменимых в России учений истинные интересы нашей Родины». В свою очередь, издававшийся в Эрфурте (надо думать, не без покровительства нацистских спецслужб) листок-бюллетень «Мировая Служба» в 1937–1938 годах обрушился на Семенова с обвинениями в… принадлежности к масонству («Атаман Семенов – Розенкрейцер») и «сделках с иудеями». Утверждения были голословными, но германские «борцы с мировой угрозой» имели основания для беспокойства: несмотря на определенные надежды, по-видимому возлагавшиеся Атаманом на Третий Рейх в предстоящем столкновении с большевизмом, – ближе ему были совсем другие силы.

Это стало ясно после заключения в 1939 году советско-германского договора о ненападении, последующего раздела Польши, а затем – и вступления советских войск в Прибалтику. Обратив внимание на возможный распад Антикоминтерновского пакта, коль скоро его главный организатор – Гитлер – вступил на путь сотрудничества с СССР, Григорий Михайлович бросается в Шанхай и там, в конце 1939 – начале 1940 года, в течение нескольких месяцев старается довести свои взгляды на будущее Европы, России и Азии до сведения… английской разведки. В соответствии с этими взглядами, Англии предлагался раздел сфер влияния с Японией и совместное наступление на СССР в широкой полосе от Кавказа до Приморья, для чего Атаман собирался отмобилизовать и выставить стотысячную русско-монгольскую армию. Отметим, что во главе такой отнюдь не эфемерной силы он имел бы все возможности не оказаться чьей-либо марионеткой, а сыграть в предстоящих событиях самостоятельную и весьма значительную роль. Наверное, именно этим и была предрешена неудача «шанхайской миссии» Семенова – разрушить ось «Берлин – Рим – Токио» и реанимировать Антанту ему не было суждено.

С началом большой войны на Тихоокеанском театре японские оккупационные власти фактически интернировали Григория Михайловича на его даче близ Дайрена. «…Они его, конечно, подкармливают, – рассказывал о японской «опеке» очевидец, – но без их ведома он сделать ничего не может, даже выехать и то нужно специальное разрешение, да и едет он под присмотром жандарма или кого-нибудь из миссии (японской. – А. К.)… Против его дачи поселен японец специально для наблюдения за его домом…» Более того, быть может, не без разрешения оккупантов вокруг Семенова с 1944 года «стали появляться люди, замешанные в работе с советскими», и не исключено, что Белого генерала в конце концов продали бы большевикам независимо от вступления СССР в войну против Японии…