Белое движение. Исторические портреты (сборник)

Надо сказать, что Юденич, со своей стороны, похоже, склонен был простить бунтаря. Булак предлагает «третейский военный суд, которому заранее обязуется подчиниться», на что Главнокомандующий замечает: «…Если хочет объясниться, пусть подает мне рапорт», тем самым открывая бунтовщику путь для возвращения в ряды Армии. Одновременно возникает проект откомандировать Балаховича на Мурман, где его еще не знают, но английский адмирал заявил, «что он больше русских офицеров никуда не будет перевозить, особенно с боевого фронта Северо-Западной армии», и от этой затеи пришлось отказаться. В конце первой недели сентября «Батька» устремляется в Изборск, крича, «что через несколько дней возьмет Псков у большевиков», и у него находятся сторонники, готовые в это поверить, едва ли не в составе Северо-Западного Правительства, уже согласного ходатайствовать о реабилитации Балаховича при условии разрыва последнего с Н. Н. Ивановым, к тому времени покинувшим кабинет министров и ведущим какую-то непонятную, скорее всего проэстонскую политическую игру.

Именно Иванов и становится тем самым «кем-нибудь», кто, по мнению младшего Балаховича, мог сыграть роковую роль в судьбе старшего, «повернув все вверх ногами». 18 сентября один из министров отмечает: «Юденич склоняется к прощению Балаховича, но как, в какой форме – еще не решил», а уже через десять дней «Батька» совершает новый опрометчивый поступок.

Сейчас трудно с точностью сказать, выступил ли Булак-Балахович со своими верными партизанами на фронт, как о том писали ревельские газеты, или же двинулся на Нарву, где находился штаб генерала Родзянко, «с целью производства переворота и захвата власти», что утверждали сам Родзянко и выставлявший себя инициатором переворота Иванов. В последних утверждениях странно то, что оба автора единодушно иллюстрируют их донесением белой контрразведки – «Иванов и Балахович седьмого [сентября] выехали в Псков (занятый на самом деле красными! – А. К. ). Иванов хочет делать переворот против генерала Юденича и генерала Родзянко и подчинить войска Балаховича Эстонскому Командованию», – как будто не понимая, что Псков – это не Нарва, а 7 сентября – далеко не 28-е. Как бы то ни было, даже после остановленного эстонцами продвижения Булака с партизанами на Нарву, когда Родзянко, по его собственным воспоминаниям, «в самой категорической форме настаивал на необходимости заглазно предать Балаховича суду или разжаловать», – Юденич не только «не нашел нужным это сделать», но и, как считал Родзянко, остался подобными требованиями недоволен. Быть может, еще сохранялись надежды на прекращение генеральской розни, но… сам Балахович в это время уже начал задумываться о своей национальности.

Правда, не совсем ясно, о какой именно?

* * *

По крайней мере, татарином генерал себя не объявлял. И литвином тоже, хотя его родные места – Ковенская губерния – были теперь в составе «самоопределившейся» Литвы, а среди «Батькиных» партизан мы уже видели литовскую сотню. Приглядываясь к «международной ситуации» среди государственных новообразований, он обратил внимание на проходившую осенью 1919 года в Юрьеве конференцию представителей балтийских государств, Украины и Белоруссии, где и познакомился с главой белорусской миссии полковником К. Иезовитовым. «Белорусская Народная Республика» к тому времени находилась в еще худшем положении, чем даже петлюровская Украина, не имея ни войск, ни территории (что не досталось большевикам, было оккупировано поляками), ни даже сколько-нибудь серьезного «правительства в изгнании», поскольку среди руководящих кругов «Республики» произошел раскол и образовались две «Рады», взаимно друг друга не признававшие. Понятно поэтому, что Иезовитова не мог не заинтересовать Балахович, у которого было имя, небольшой, но преданный ему вооруженный отряд, хорошие отношения с эстонцами и… крайняя неопределенность положения, заставлявшая искать флаг, под которым можно было бы продолжать борьбу. В свою очередь и Булак с готовностью откликнулся на предложение перейти на «белорусскую» службу, заявив, что считает себя белорусом, и обратившись с официальной просьбой о принятии его «для защиты единства и неделимости моей Отчизны». А поскольку денег у белорусского правительства тоже не было, обеспечение балаховцев, занявших боевой участок под Изборском между позициями эстонских и латвийских войск, взяли на себя эстонцы, и «Особый Отряд БНР в Прибалтике» надел форму эстонской армии (сведения о поступлении Балаховича на эстонскую службу выглядят ошибочными еще и потому, что генерал Лайдонер в середине сентября изъявлял готовность принять «Батьку», но чином, соответствующим числу его партизан, заметив: «До сих пор, по количеству набранных им людей, он не может рассчитывать и на капитанский чин», – что самолюбивого Булака, конечно, не устраивало).