Белое и красное

Петр Поликарпович указал на дальний край блюда. Спокойный по своей натуре, он становился воплощением воинственности за трапезой и пускал в ход военную терминологию при весьма мирных действиях за столом. Заглатывая пельмени, он еще несколько сдерживал себя, но, когда подали мясо, которое следовало есть с помощью ножа и вилки, тут уж его ничем нельзя было остановить!

— Ян Станиславович, вы сказали, что теперь разбираетесь в пельменях? — обратилась через стол Ольга.

Какую отвагу бедняжке нужно было проявить, чтобы задать этот вопрос, он это хорошо понимал. Ольга сидела лицом к окну, озаренному заходящим солнцем, лучи его падали прямо на нее. Какая она красивая! Только чуть-чуть грустна.

— Пани Ольга… Я сейчас всем расскажу. — Он решил, что, пожалуй, не стоит обращаться только к ней одной. — Самые вкусные пельмени я ел на Олекме у охотника, полурусского, полутунгуса, из мяса оленя. Осеннего оленя, то есть забитого осенью. Берешь в рот пельмень и чувствуешь благоухание трав, такой от них аромат исходит…

— А мясо убитого по весне оленя плохо пахнет, — поддержала разговор Капитолина Павловна.

— Года два тому назад я плавал по Олекме на комфортабельном пароходе «Алдан» Шнарева Петра Акепсимовича, самого именитого купца в Якутске.

— Шнарев, братец, — лицо известное и в нашем городе. Сам недавно на почте держал в руках поздравительную телеграмму на его имя от французского консула в Иркутске по случаю юбилея фирмы «Наследники А. М. Шнарева». Что ж ты, работал у такого именитого купца и оставил место?!

— А мне интересно все-все про купцов знать, — сказала Таня. — Я даже иногда думаю, а не высмотреть ли мне кого-нибудь из этих пузатых и бородатых, что останавливаются здесь в «Гранд-отеле», обольстить да и выйти замуж, стать купчихой? Буду носить дорогие меха, на каждом пальце по кольцу, буду ездить в Париж и во всякие Европы, заеду и в вашу Варшаву, пан Ян…

Таня, закончив свою тираду, встала и прошлась по комнате с надменной миной, изображая, как тяжело рукам от золотых колец и браслетов. «У нее прямо-таки талант копировать», — подумал Чарнацкий.

— Видишь, братец, мы уже стали совсем цивилизованные, а тут на тебе — революция. Ее и не ждал никто. Пароходы по Лене почту и людей возят, железная дорога через всю Сибирь пролегла. Помню, будто это сейчас было, когда в Иркутск пришел первый поезд. Таня только-только родилась, так что Капитолина Павловна по вполне понятным причинам не могла быть свидетелем столь важного исторического события. А я на тот берег кинулся. Скажу честно, тогда я впервые в жизни паровоз увидел. Наше «Восточное обозрение» написало: «С допотопной Сибирью покончено». На всю жизнь запомнил я эти слова.

Что это хозяин ударился в воспоминания? То ли оттого, что Ян упомянул комфортабельный «Алдан», а может, свисток паровоза навел его на эти размышления?

— А когда первый поезд появился в Иркутске?

— Папочка, не говори! Ян Станиславович хитрый, хочет узнать: когда я родилась. Не говори…

Таня так умоляюще просила, будто для нее действительно весьма важно было скрыть от Чарнацкого год своего рождения.

— Почему, глупышка, нельзя сказать? Вот если б спросили, когда родилась Капитолина Павловна, то без ее ведома я бы слова не вымолвил. Но ты… Егоза ты пока. Ага, значит, ты не желаешь, чтобы наш гость догадывался, что ты совсем еще малышка… Ну, пусть будет по-твоему. — И Петр Поликарпович почесал в голове. — И что получается?.. Ну не оставлять же, Ян Станиславович, несколько этих пельменей, не станешь же ты обижать моих хозяек. Они так старались, особенно Ольга. Молодой человек гвардейского сложения должен есть как следует, это, братец ты мой, весьма импонирует женщинам.

«Петр Поликарпович, похоже, овладел искусством свата, не иначе… Видно, с Ольгой намучился», — решил Чарнацкий.

— Я не обжора, но могу поклясться, что сегодня съел пельменей ровно столько, сколько вся семья Долгих. Это ли не убедительное доказательство того, что я не словом, а делом оценил кулинарное мастерство Капитолины Павловны и Ольги Петровны.

— Прошу вас, зовите меня просто Ольгой…

Ее черные глаза блестели. Чарнацкий внимательно посмотрел на Ольгу, но заговорила Таня и отвлекла его.

— Интересно, как Леонид Львович выступил сегодня на состязаниях по стрельбе. Ирина говорит, что он блестящий стрелок. А совсем не похож.

— Леонид Львович? Кто это? — спросил Чарнацкий, забыв, что дал себе слово ни о чем, связанном с Ириной, не спрашивать.

— Леонид Львович Нестеров, юнкер, жених Ирины Петровны, — с радостным удовлетворением сообщил Долгих. — Очень симпатичный молодой человек.

«Чего я ожидал?.. Она уже давно могла бы выйти замуж, а не только иметь жениха». Чтобы не думать об Ирине, он вспомнил путешествие с Катей, Юрьевым. «Не удивительно ли? Будто приехал в прошлое. Там, на пароходе, я чувствовал себя чуть ли не гражданином планеты. А тут все те же патриархальные времена».

— А теперь чайку, чтобы жир смыть… Дочки, наливайте.

Ольга и Таня возились у самовара, хозяйка убирала со стола, и Петр Поликарпович подсел поближе к гостю.