Белое Пламя

— Мы поперлись вниз с одним грёбанным факелом. — Гиран посмотрел на Виллена. — Ты не мог хотя бы заранее сказать, что нам придётся побывать в катакомбах?

— Но ты не спрашивал. Раньше тоже. Я взял факел для себя, так, на всякий случай, не предполагая, что знаки приведут нас на нижние, скрытые этажи… не ожидая, что кто-то не умеет держать факел.

Да, Гиран не спрашивал, обычно он просто молча помогал старому другу, которого воспринимал как закалённую, опытную дворнягу, до конца преследующую переступившего порог её дома вора; считал за человека, не совершающего ошибок.

Было еле слышно, как подземные воды проходят за чёрными, ветхими, покрытыми грибками стенами, и вот-вот, казалось, просочатся меж трещин, обрушив камни с земляным массивом на неудачливых гостей; отвратный запах уже не так сильно резал сознание. Прошло ещё немного времени.

— Говоришь, сир Хаген придёт? — спросил Гиран. — Говоришь, что скоро будет?

— Будет, непременно, — со странной, даже немного пугающей, уверенностью ответил Виллен.

— Послушай… — обратился к нему давний товарищ с несвойственным ему мягким голосом, где можно было услышать искренность и лёгкую заботу. — Мы вместе очень давно, и я всегда готов был за тебя постоять и всегда помогал по мере возможностей. Ты никогда не врал, а сейчас будто бы сам не свой. И я просто хочу услышать правду: о нас тут никто не знает? Да?.. Ты не говорил ничего никому? Ты ведь просто тянешь время? Успокаиваешь?

— Мы никогда не были готовы к блужданиям во тьме.

— Что? Ты чего городишь?

— Строка, кою я услыхал той тёплой весной, дала мне повод задуматься.

— Да мать твою! — заорал тяжёлой бранью Гиран, встав и опрокинув кадку, а голос его разлетелся по туннелям, заставляя спящих летучих мышей визжать. — Что с тобой?! Совсем свихнулся?!

— Похоже, — растерянно сказал Виллен и отвернулся.

— Я в ответе за жизнь Риккона, потому что я взял его с собой! Я в ответе за твою жизнь, Виллен, потому что ты уже давно не можешь себя защитить! Не знаю, что с тобой происходит. Да, ты много пережил, но это уже не ты! Нет! Ты… ты словно какой-то ребёнок! Я думал это со временем пройдёт…

— Кричать мы все горазды, а, вот, подумать и помолчать — не можем, — раздался голос позади них, прямо у входа в помещение.

Гиран быстро принял боевую позу и вытащил из ножен клинок; он видел очертания тёмной фигуры, прислонившейся к стене.

— Кто здесь?! — спросил Гиран.

— Хаген. Я могу вывести вас отсюда.

— Фух… — выдохнул Гиран. — Мы заждались тебя.

— Да! Выведи нас отсюда! — возрадовался молодой Риккон.

Нет, что-то здесь не так; ни звука шагов, ни шума вообще не было; никто не сможет пройти по туннелям без огня лишь через тьму. Виллен раздумывал, и первое его слово не торопилось выходить.

— Конечно же, я помогу… — сказал незнакомец, а затем добавил, спросив у Гирана: — А ты хочешь выбраться отсюда?

Это не Хаген. Тогда кто? Или что?

— Ну, да, — озадаченно ответил Гиран, — понятное дело. Ты ещё спрашиваешь.

Он понял, кто это был, но он осознал это поздно, очень поздно. Не успел предостеречь товарищей.

— Нет! Не разговаривайте с ним! Не надо! — закричал Виллен, попытавшись приблизиться к тёмной фигуре.

— Что?.. — озадаченно спросил Риккон.

— Это не Хаген… Это… Не… Не надо! Уходи!

— Уже поздно, мальчик.

Но стоило ему вмешаться, как всё внимание притянуло то, что стояло у дальней стены, и это «что-то» каким то неведомым образом еле заметно люминесцировало бирюзовым свечением и медленно плыло к ним, словно потерянное облако навстречу кровавому закату.

Гиран закрыл глаза и прикрыл уши руками, отвернувшись, скрючившись клубком, прижав колени к груди и застонал, подобно ребёнку, которого обидели взрослые.

Риккон, увидев, что его коллегу настиг ужас, начал норовить сбежать из камеры, не осмеливаясь повернуть взгляд, но страх был настолько велик, что скручивалсудорогами его ноги, заставляя ощущать холод, иглами вонзавшийся в плоть.

Он хотел спасти их; как-то остановить весь хаос, но вскоре угомонился — незнакомец воздействовал на него, успокоив, заставив не обращать внимания на умирающих. Теперь Виллен, приблизившись к стене и отдалившись от происходящего, лишь сосредоточился на себе и своём прошлом.

— В этом никогда не было смысла… Эти… убийства… Пропажи целых семей, — Виллен говорил это с сожалением, будто бы пребывал один, оправдываясь перед собой. — Падающие небесные тела, что искромсали благодатную почву. И знаки… Их было много. Но я не мог довершить мозаику, начало которой положил в то время, когда Аннет и Луиза были ещё живы. — Он снова прислонил ткань к лицу, что когда-то впитывало в себя солёные слёзы. — Мозаика… По правде, я начал строить её ещё в детстве, но мне никто не помогал.

Вопль, издаваемый Гираном, пронёсся по туннелям, разгоняя всю живность, что обитала под поверхностью. Истошный человеческий крик, выходящий из окровавленного рта, представлял собой нечто страшное, не предназначенное для людского и животного слуха. От ощущаемой боли он начал сдавливать челюсть с такой силой, что ломал зубы.