Белое пламя

— Твой клан набирает силу, Индар, — говорил Мириэн, бесстрастными рыбьими глазами навыкате обводя присутствующих. — Судя по численности и одаренности домов клана, пора поднимать вопрос об еще одном вашем представителе в Совете. И, пожалуй, на ближайшем собрании я это сделаю. Но скажи мне вот что… В доме Этьер все дети оказались риэнами, и это в то время, когда многие горные дома гаснут. Даже великие дома. Миледи Хелина тому пример: никто из ее шестерых дочерей не унаследовал дара риэнны, и сила ее сына Лэйрина тоже под вопросом. Заперта она, как убеждает нас Хелина, или ее и нет? Но не об этой загадке речь. О твоей. Даже бастарды дома Этьер рождаются магами. В чем ваш секрет, Индар?

Я обомлел. О чем он говорит! Какие бастарды? Отец никогда не позволил бы изменить матери. Может, брат? Покосившись на Эрина, я обнаружил, что он тоже напряженно прислушивается к беседе старших, а его щеки слегка порозовели.

Ну, от брата можно ожидать подобного. Он так красив и статен, что девушки вьются вокруг толпами и сыплются в его постель, как мошкара в огонь. Мать мечтает его женить поскорее, чтобы остепенился, и ему давно пора по возрасту, но Эрин мужественно сопротивляется ее планам. Все, чего добились родители, — обещания выбрать официальную невесту не позднее середины зимы. И как его будущая жена примирится с бастардами? Во множественном числе. Сколько их у него? Вот идиот!

Отец засмеялся, но я заметил его беспокойство по нервному движению пальцев, сжавших ножку кубка, и нервный взгляд матери заметил.

— Я не устаю благодарить милость гор к домам нашего клана, лорд Мириэн, но не понимаю, о каком секрете может идти речь? — Отец слегка приподнял бровь, изобразив недоумение. Даже мне было ясно: врет. Нарочно неумело врет. Выражаясь более дипломатично, интригует. — Что касается детей миледи Хелины, то не надо забывать, что их отец — проклятый в горах король. Не удивлюсь, если и у Лэйрина не окажется якобы запертой силы риэна, тут я разделяю ваши подозрения. Мой сын некоторое время жил в доме Грахар, как вам известно, но духи, допросившие Дигеро, не заметили никаких проявлений, увиденных его глазами. Горы решают, кого благословить дарами, и кто может знать, что влияет на их выбор? И что они потребуют взамен даров?

— Служения, Индар, — многозначительно ответил гость и бросил исподлобья такой взгляд в мою сторону, что у меня кусок в горле застрял.

Собеседники перешли на шепот, и птичий щебет моих соседок совершенно их заглушил. Я перенес внимание на столик духов.

Разговоры дэриэнов, увы, не отличались разнообразием. Моя давно умершая прабабка Глирисса, выглядевшая лет на двадцать, читала нотацию тридцатилетней с виду дочери — моей бабушке Сании, которую мы похоронили лет десять назад. Тогда бабушка выглядела гораздо хуже, чем сейчас. Но зачем нужно такое бессмертие, если тебя снова воспитывают? Скука. Впрочем, Глирисса умерла при родах Сании, дочь свою жизнь прожила без нее, и теперь ее мать при каждом удобном случае наверстывала упущенное. Сания же смиренно слушала, улыбалась и нежно гладила руку матери. При жизни у нее не было такой возможности. Чудеса посмертия, да.

Остальные дэриэны сплетничали о живых, но пару раз я уловил имя своего опекуна Рогнуса. Кажется, мой прапрадед был им недоволен.

Дождавшись перерыва перед чаем, я откочевал к дэриэнам и ухватил прапрадеда за острый локоть.

— Гранд-лорд Бассар, уделите мне минуту.

Он удивленно вскинул брови: обычно я держался от всех них как можно дальше.

— Да хоть все мое посмертие, дорогой мой. Что случилось?

— Помните, я спрашивал, почему в нашей родословной книге ничего нет о моем опекуне Рогнусе, кроме имени, а вы сказали, что ответите, когда я стану взрослым? Мне кажется, я уже достаточно взрослый. По законам гор уже два года как совершеннолетний.

Бассар поморщился, покосился на мою прапрабабку, отчего-то смущенно прикусившую губу.

— Диго, славный наш мальчик, я помню, конечно. Но тут вот в чем дело… — зашептал прапрадед мне на ухо. — Это мужской разговор, и не для сегодняшнего торжественного момента, как ты понимаешь. За мной этот должок останется, так что призовешь меня как-нибудь, и поболтаем.

— Он хотя бы не был преступником или… негодяем?

— Нет, что ты! — деланно возмутился дэриэн. — С чего ты взял? Кто бы доверил плохому духу опекунство над таким славным мальчиком? Но и… гхм… великим героем Рогнуса не назвать, м-да… — Бассар почему-то хихикнул и отправился клянчить у отца сигару — при жизни он был любителем табака и не оставил вредную привычку и после смерти.

По пути красавец прапрадед, щеголявший прежней двадцатилетней свежестью, шлепнул по попке нашу служанку, ущипнул за ушко дочку соседа, вызвав жеманный визг, и чмокнул в щечку мою маму. При жизни он не пропускал ни одной юбки и был убит на дуэли. Зачем такому вторая жизнь? И если уж этот старый дохлый придурок увиливает от ответа, то какой же постыдной должна быть история моего духа-опекуна?

В затылок поцеловало холодом.

— А не лучше обратиться к первоисточнику, мой любознательный потомок? — ехидно спросил скрипучий голос Рогнуса.