Белое пламя

— Дигеро, отнеси девушку в белую… нет, пожалуй, в синюю спальню для гостей, там темнее. Эрин, помоги ему. Жрица Онриль, останьтесь, мы еще поговорим. И не тревожьте ваши амулеты, они вам еще пригодятся. Моя супруга — хорошая целительница. У вашей девочки просто нервное истощение. К тому же вас провели дорогой духов, как я понял. Не будь вы жрицей, а ваша дочь — полукровкой вейриэна… хотя Рогнус может и не такое. Диго, ты еще здесь?

Едва я поднял девицу, она открыла ошалелые глаза, попыталась оттолкнуть мои руки и прошептала:

— Простите. Не надо. Я в порядке. Это… ваш Рогнус… дух перехватило.

— Рогнус! — рявкнул я. — Не смей!

Мама нахмурилась и беззвучно пошевелила губами, видимо, тоже пригрозила духу за такие шуточки.

В ухе проворчало: «Ну, не буду, не буду! Уж и по головке красивую теплую девушку погладить нельзя… А как еще твоего бессердечного папашу пронять? Не знает он, видите ли, что ему делать, тугодум».

Жеребцом-тяжеловозом меня все-таки припахали, думал я, волоча ослабевшую девицу по коридору. Брат, посвистывая, шел рядом и помогать не думал. Синтка, конечно, легонькая, как перышко, но почему всегда я крайний?

— Дигеро, а ты уверен, что этот твой Рогнус не придушит понравившуюся ему девочку и не уволочет ее в свое иномирье? — задумчиво спросил Эрин, распахнув перед нами двери синей спальни.

— Гости под защитой дома, — напомнил я не столько брату, сколько незримому духу Рогнусу, витавшему сквознячком то за правым, то за левым плечом. — Ни один дух не посмеет пальцем тронуть.

— Да? А мне показалось, он уже потрогал так, что ее собственный дух вышел погулять.

«Рогнус, только посмей еще!» — мысленно пригрозил я.

«И что ты мне сделаешь?» — заинтересовался предок.

«Потребую развоплощения!»

«А я и не воплощен, если ты не заметил».

Девчонка переводила испуганный взгляд с меня на брата.

— Пожалуйста, можно мы с мамой уйдем?

— Ночью? — возмутился я. — Не бойся, это у моего брата черный юмор. Никто тебя тут не обидит.

— Ха! — многообещающе сказал Эрин.

Пока я под бдительным оком брата показывал синтке, где тут предметы первой необходимости, примчалась мама, заставила гостью съесть травяную облатку, потрогала ее лоб, послушала пульс и упорхнула, ослепительно улыбнувшись:

— Ты действительно в полном порядке, девочка. Только нужно как следует отдохнуть. Твоя мама, когда закончит разговор с лордом, расположится в соседней спальной комнате. Если тебе что-то понадобится, зови слуг. Шнурок звонка — у правого столбика балдахина. И не бойся, духа Рогнуса я приструню. Правда, лучше бы это сделал Дигеро, все-таки это его хранитель расшалился. Спокойной ночи.

— Спасибо, леди. Вы так добры.

Эрин тоже когда-то успел смыться. Оставаться с гостьей наедине в спальне — вопиющее нарушение этикета, пусть даже это синтка, и я тоже поскорее дал деру.

— Э-э… ладно, я тоже пошел. Спокойной ночи. — На пороге я оглянулся. Растерянная неота стояла посреди комнаты, не решаясь даже сесть. — Если Рогнус опять начнет приставать, кричи, если успеешь. Моя спальня за той стенкой, услышу.

И только выпалив щедрый совет и закрыв дверь из коридора, сообразил, что окончательно запугал несчастную. Вот бы брат поржал над этим «кричи, если успеешь». Девчонка, наверное, уже мечтает о змеиной яме. Надо бы, кстати, разобраться с этой отвратительной синтской традицией. Хуже дикарей — живых людей змеям скармливают. А белые маги куда смотрят? Лорды обязаны защищать всех без исключения! Белые горы, называется… Черное нутро… Правильно говорил Яррен…

Что он говорил, я уже не мог вспомнить — засыпал на ходу, стоило только войти в свою спальню.

Кое-как разделся, еле добрел до ложа, чудом не рухнул, споткнувшись о коврик. Но едва голова коснулась подушки, как я провалился… в яму, полную белесых склизких змей. Они гнались за мной, окружали и шипели то строгим голосом отца, то въедливым шепотом брата: «Долг перед родом! Ты мужчина или кто?!»

Сон как рукой сняло, я ворочался минут пять, потом встал, затеплил светильник и сел за дневник, тьфу, за письма. Должен же я рассказать тебе, мой принц, о наших приключениях.

И не заметил, как уснул прямо за столом. И кошмары снились еще хлеще.

* * *

Разбудил меня жуткий грохот, как при обвале. Спросонья я подумал: землетрясение или лавина. Твое счастье, Лэйрин, что в равнинах не бывает горных обвалов. Это жутко — просыпаться от страха смерти.

Потом осознал, что пол не трясется, но кто-то колотил в стенку, смежную с синей спальней. Я помчался туда, как был, в исподнем. Едва распахнул дверь, голос Рогнуса предостерег:

— Слева!

Развернулся, увидел пустоту и лишь через миг понял: дух говорил не мне. Я шагнул за порог. Кошмар продолжался: комната кишела змеями из моего сна, а грохот издавал бронзовый канделябр, сам по себе истерично колотившийся в обитую темно-синим шелком стенку, в то время как свечи из него стояли в воздухе без всякой опоры.

При моем появлении канделябр заметался, поднырнул под висевшие в воздухе свечи и встал на место, как ни в чем не бывало, освещая поле эпической битвы.