Белое солнце Анголы

Члены и кандидаты в члены Политбюро — это ты видишь, когда входишь в зал, — сидят за длинным столом, рассаженные по строгой градации. Председательствующий — в «мой» день это был Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев — за столом, расположенным перпендикулярно к основному. Вдоль стен — стулья, некоторые снабжены столиками, для приглашенных. Слева, в дальнем углу, три-бунка для выступлений. В определенный момент (сердце едва не рвется из груди) на нее поднялся и я.

Словом, если не крещение, как в Париже, огнем, то нервотрепка по полной программе. Главное, что сумели получить, — это одобрение линии на усиление роли политических факторов в ущерб военным. В отношении же последних договорились о большей сдержанности. Не без труда это прошло. В ходе подготовки бумаг Министерство обороны серьезно сопротивлялось, хотя мы не призывали к очень уж радикальным мерам. На самом Политбюро произошла, однако, некая трансформация: присутствовавший там крупный военный деятель, трагически окончивший свою жизнь, так что не хочется называть его фамилии, не только не возражал, но даже кричал с места: «Правильно!» Явно почувствовали они настроения Генерального секретаря. Горбачев, в те дни железной рукой ведший заседания, склонялся к более «голубиной» позиции МИД.

Примечательно, что на том же Политбюро было принято, наконец, окончательное решение уходить из Афганистана. И даже Андрей Андреевич Громыко, один из главных зачинщиков афганской авантюры, признал: не все, мол, хорошо рассчитали в 1979 году[30].

Отношения с друзьями

В марте 1987 года в Москве собрались очередные советско-анголо-кубинские консультации. МИД представлял на них первый заместитель министра Юлий Михайлович Воронцов. Это было хорошо, поскольку свидетельствовало о росте значения, которое у нас придавалось данному региональному конфликту.

Были ритуально раскритикованы США, рассматривавшие ЮАР как опорный пункт империализма в Африке, разоблачены попытки Вашингтона и Претории подорвать и свергнуть независимые правительства на Юге Африки. Говорилось также, что нельзя подыгрывать империалистам. Это явно адресовалось ангольцам: осторожнее, мол, ребята, насчет контактов с американцами. В силе оставался продвигаемый Луандой и Гаваной тезис о необходимости нанести УНИТА военное поражение, прежде чем вступать с ней в политические переговоры.

Но звучали и слова о том, что должны применяться не только военные методы, что требуется шире внедрять политическое, идеологическое и моральное воздействие. Более того, в духе наших собственных тогдашних веяний ангольцам советовалось шире использовать возможности традиционного и частного сектора. Подчеркивалось также, что при всей помощи со стороны СССР главная роль в решении своих проблем принадлежит ангольцам.

По военным делам разговор шел на основе плана оперативно-стратегического применения вооруженных сил Анголы, утвержденного высшим руководством страны. Насколько я понимаю, механизм был следующим. Операция разрабатывалась ангольскими военными с привлечением, часто решающим, советских и кубинских советников. Затем ее план представлялся на утверждение высшему руководству МИЛА, ее Политбюро во главе с Душ Сантушем. Это означает, что и в главном замысле — разгромить УНИТА, и в том, как он должен быть осуществлен, решающее слово оставалось за Луандой. Не мы и даже не кубинцы играли первую скрипку. В отношении Кубы положение несколько изменилось в 1988 году, когда ее подразделения начали продвигаться на юг. Мы же и раньше, и тогда скорее были советниками, снабженцами и финансистами.

Во время сухого сезона 1987 года ангольцы планировали провести операцию по разгрому основной группы УНИТА в Квандо-Кубанго. Мы, а поначалу и кубинцы, выражали в целом положительное отношение к плану. Позднее, когда дела пошли неважно, кубинцы постарались откреститься от своего участия. Было ясно, что юаровцы выступят в поддержку УНИТА. Поэтому советская сторона прямо советовала избегать ненужных вооруженных столкновении с ЮАР, не доводить дело до прямой конфронтации, ни при каких обстоятельствах не переходить границу с Намибией. В общем, позиция у нас была — вперед, но осторожнее. Не очень убедительная, но какая была — такая была.

Формат консультаций позволял широко использовать двусторонние встречи. В мидовском особняке на улице Алексея Толстого[31] я устроил ужин для министра внешних сношений Анголы А. Ван Дунсна. Не менее, если не более, важен был его второй титул — член Политбюро, секретарь ЦК МПЛА — Партии труда.