Белое золото

— Вот хорошо, что вы приехали, — говорил Александр Алексеич.. — У меня, как раз, есть дело до вас. Может быть, и мне придется к вам на Авроринский.

— Что же, мы будем рады. Веселее будет жить вместе.

Когда они пили чай, пришел еще господин, тоже в поддевке, с темной козлиной бородкой, высоким лбом и громадными, темными глазами. Звали его Сергеем Александрычем. Это был очень веселый барин, который всех смешил.

— А это что за мужичище с вами? — спрашивал он про Кирюшку.

— Он живет у нас, — объяснила «солдатка». — Будущий старатель. Я его учу грамоте. Мальчуган смышленый…

— Испортите вы его, Евпраксия Никандровна. Отстанет он от своих мужиков и сделается каким-нибудь писарем.

После чая «солдатка» отправилась делать покупки к празднику. Ее сопровождал Кирюшка. Она долго ходила из магазина в магазин. Кирюшке, казалось, что здесь собраны были сокровища всего мира. У мальчика просто разбегались глаза при виде разного галантерейного товара. Кирюшку больше всего занимал вопрос, кто будет покупать все эти чудеса? Где эти безумно богатые люди? Ну, ситцы и разную посуду еще раскупят, у кого идет богатая платина, а куда девать остальное? Кирюшка как ни прикидывал в уме на разные лады, но ничего не выходило. Для него делалось ясным только одно, именно, что есть люди богаче, чем висимские Канусики, Шкарабуры, Ермоленки, даже богаче, чем Федор Николаич. Его маленькое сердце невольно сжалось при мысли о своей висимской бедности, о том, как мать рассчитывала каждый кусок ржаного хлеба, дедушка Елизар забирал у Макара Яковлича харчи в долг и т. д.

— Ну, что, тебе нравится Тагил? — спрашивала «солдатка».

— Очень уж по-богатому живут здесь… — ответил Кирюшка.

Под конец ему сделалось даже грустно и захотелось к себе на прииск.

Они переночевали в Тагиле, а утром на другой день уехали домой. Александр Алексеич подарил Кирюшке книжку с картинками, бумаги и карандаш. Кирюшка всю дорогу держал в руках эти сокровища, точно они могли улететь от него.

Эта первая поездка произвела на мальчика глубокое впечатление. Как же живут люди в городах, как Екатеринбург? Было страшно даже подумать… Мохов говорил, что в городе так хорошо, как в раю. Дома все каменные и все богатые. Он все вспоминал городские калачи, и как ел пельмени в обжорном ряду.

— Погоди, вот выучишься грамоте, Кирюшка, тогда все узнаешь, — говорил Миныч. — И какие города на свете есть, и как живут добрые люди. В книгах, брат, все написано.

Кирюшка решил, что прочитает все книги, как Федор Николаич, и все узнает.

На святках приехали в гости Александр Алексеич и Сергей Александрыч. Было очень весело. Федор Николаич угощал всех водкой, а Мохов прибавил еще на свои. Вечером Сергей Александрыч плясал в присядку со Спиридоновной, а Мохов играл на балалайке. Даже разошелся Миныч и пустился в пляс. Потом поехали в двух кошовках в Висим. Кирюшка выпросился, чтобы и его взяли. Ему хотелось побывать дома, чтобы показать свои обновы, и, главное, рассказать о своей поездке в Тагил.

Дома все было по-старому, и Кирюшке показалось еще беднее, чем раньше. Он теперь только заметил вопиющую домашнюю нужду. И праздника нечем было справить по-настоящему, когда нет денег. Так все будни. Дедушка Елизар ходил хмурый и мало разговаривал. Мать была такая бледная.

— Плохо мы живем, — объяснила она Кирюшке, как большому. — К празднику купили пять фунтов свинины, — вот и все. Как уж только дотянем до весны. Ефим вон все болен.

Висим теперь показался Кирюшке таким маленьким. Какой это завод, — просто деревня. Раньше он не замечал, что в Висиме с каждого места виден лес. Вышел за огороды, и сейчас тебе лес. В Тагиле этого не было. Теперь все Кирюшка мерил про себя этим Тагилом.

Обновы Кирюшки совсем не произвели того впечатления, на которые он рассчитывал. Бабы разобрали, правда, все по ниточке и обругали Мохова, который, по их рассчетам, прикарманил не на один полуштоф, а по крайней мере на два. Мужики отнеслись совершенно равнодушно, и только один дедушка Елизар заметил:

— Баловство это… Глаз нет у господских денег, вот и швыряют их. И так бы походил.

XII.

Наступила, наконец, весна. Дедушка Елизар выехал на промыслы с каким-то страхом. Что-то будет… Дня три устраивали новую землянку под самой Момынихой, а потом уже приступили к настоящей работе. Дарья все еще не могла поправиться и едва держалась от слабости на ногах; у Ефима продолжали болеть ноги, и он не мог работать в забое, а вместо Кирюшки отвозил только пески на таратайке к Мартьяну. Теперь возить песок было значительно дальше, чем раньше. Первая же промывка дала столько платины, сколько раньше добывали в неделю. Дедушка дрожащими он волнения руками собрал ее в кружку и перекрестился. Да это было настоящее богатство!.. У старика кружилась голова и слезы сжимали горло. Парфен и зять Фрол видели эту богатую платину, но молчали, потому что молчал дедушка Елизар. За то шептались и ахали бабы, так что старик даже прикрикнул на них:

— Вы-то чему обрадовались, козы брынския?