Белоэмигранты на военной службе в Китае

Используя ненависть китайцев к иностранцам в Китае, Коминтерн направлял развитие событий в выгодную для себя сторону. Советские наемники играли большую роль в разжигании и эскалации войны в Китае. Иностранные державы видели это, но ничего не могли с этим сделать. «Ну а наша работа здесь, в Китае? Разве это не образчик житейской ловкости? Скажите, кто из всеевропейского концерта позволил себе и смог учинить что-нибудь подобное? Только бы подумал начать, как в него, с разных сторон, впились бы зубами и разодрали бы в клочки. Ну а на нас сейчас не смеют даже замахнуться по-настоящему. Замахиваются заводные куколки, а нас уже нет»[946]. Уже в 1923 г. советники из СССР находились при Фыне и других маршалах. С апреля 1925 г. происходит активизация помощи из СССР. Сюда прибывает дополнительная группа соратников Фрунзе из 29 инструкторов и политработников, в том числе Геккер. В Москве тогда задумали создать из Фына противопоставление Чан Кайши. Но коммунистам не удалось подчинить его себе. То ли Фын к тому времени поднаторел в политике, то ли при нем не было такого политического деятеля, как Бородин ^{5}. Тогда коммунисты без особого успеха пытались разложить его армию и сделать ее «красной». В отношении Фына решили, что на время борьбы против Чжан Цзолина он «сойдет» и таким, но после ее успешного завершения его надо было либо убрать, либо заставить принять коммунистические идеи[947].

У Фына служили и некоторые белогвардейцы, попавшие к нему в плен из отряда Нечаева, или те, кто уклонялся от участия в войне, но был схвачен его агентами. Один из них, живший в столице провинции Шаньси Сианфу, был задержан агентами ГПУ. Угрозами его заставили служить Фыну в составе советников СССР. При первом удобном случае он, прослужив полгода, убежал от него. Он писал: «Повидать за это время мне пришлось не слишком много. Но это немногое еще раз утвердило меня в том, что не напрасно мной испытаны все лишения 7-летней эмигрантской жизни и лучше всякое рабство и нужда, но не возвращение на Родину, где царят бесконтрольно подобные увиденным мной за это время типам рыцари застенка и подполья»[948].

После знакомства с Фыном фрунзевец Джен Чан в докладе Карахану отмечал: «Фына можно рассматривать двояко – как признанного союзника-идеалиста и борца за национально-освободительное движение или как обычного милитариста, временно заставленного силой событий и географическим положением работать в пользу СССР как страны, заинтересованной в ослаблении империализма, в особенности Японии». Он предлагал помогать Фыну так, чтобы он не мог вредить и советским интересам. Например, предложив перевооружение его армии, Фына решили закабалить и поставить в зависимость от СССР. Чтобы бесперебойно снабжать его войска, было решено провести специально дорогу Урга – Верхнеудинск – Калган. Кроме того, для армии Фына решили готовить младших и средних офицеров, не затрагивая при этом высших, чтобы он был «на поводке» и без помощи СССР не мог управлять собственной армией[949].

Такая осторожность наблюдалась из-за недоверия к нему. При своем первом посещении Фына В. М. Примаков охарактеризовал его как «сравнительно прогрессивного в то время милитариста северного Китая, не раз заявлявшего о дружеских чувствах к Советскому Союзу, но на видном месте в штабе у входа Примаков увидел висевшую на стене огромную карту. На ней Китай изображался «до вторжения в него иностранных государств. Косыми штрихами была отмечена территория провинций, «отнятых» у Китая. На поверхности штриховки была сделана надпись: «Эти земли больше не наши». Название карты – «Карта национального позора». К числу провинций, которые были обозначены «отнятыми», относились районы Владивостока, Монголия, ставшая республикой, долины Туркестана и другие». Советские специалисты потребовали разъяснений, и карта была убрана»[950].

Джен Чан пробыл у Фына недолго, поссорившись с его бригадным генералом из-за распределения лошадей. Фын вмешался в дело, сказав, что «советский коммунист не должен распоряжаться его лошадьми» и отозвал его в СССР[951]. Осенью 1925 г. его заменил Примаков, но его работа у Фына шла медленно. Командующий одной из армий Фына, Ио Вейчун, открыто заявил о том, что коммунисты – его враги. Вслед за ним об этом заявил другой генерал Фына, командующий 3-й армией, который после долгих уговоров принял у себя на службу двух советских инструкторов[952]. Работа советских специалистов шла по линии: 1) военных советников; 2) контрразведка (ГПУ) против белогвардейцев и для борьбы с противниками «красных китайских маршалов»; 3) Коминтерн (разжигание революции); 4) деятельность контрольных органов компартии над своими сотрудниками в Китае. Дело в том, что многие рвались сюда, чтобы заработать разными способами деньги или чтобы сбежать оттуда при удобном случае и не возвращаться в СССР с его отвратительными жизненными условиями[953].