Белоэмигранты на военной службе в Китае

Отряд пешковцев насчитывал 250 человек, главным образом это были жители Трехречья, Хайлара и других районов по западной ветке КВЖД. Как свидетельствуют немногие выжившие ветераны-пешковцы и асановцы, никакой мобилизации резервистов этих отрядов в январе 1945 г., как об этом говорили некоторые историки, не было. В отряде насчитывали в общей сложности несколько тысяч штыков и сабель, но количество бойцов не достигало и полутора тысяч. Есть источники, свидетельствующие о том, что отряды «Асано» и Пешкова японцы решили расформировать под давлением советских властей. Однако расформирование шло медленно и к началу советского вторжения в Маньчжурию пешковцев почти не затронуло. Начало боевых действий застало отряд Пешкова в таком состоянии: часть находилась в старых казармах, другая часть была отправлена японцами в Трехречье на заготовку бересты, из которой делалось жидкое топливо.

Когда 9 августа 1945 г. стало известно о вторжении советских войск в Маньчжурию, находившиеся в казармах пешковцы были погружены японцами в вагоны вместе с двумя сотнями японских и маньчжурских солдат. Им объявили, что они следуют до станции Якеши, но на станции Бухэду пешковцев неожиданно выгрузили, и лишь пятеро русских – трое рядовых и два унтер-офицера (С. Нерадовский и Г. Золотарев) проследовали с эшелоном дальше. Большая же часть отряда была выведена японским офицером, он приказал составить оружие в козлы и завтракать. Этот офицер отлично знал русский язык, чем вызывал у пешковцев определенную симпатию и доверие.

В это время на станции показались японские и маньчжурские пехотинцы, а с противоположной стороны – небольшой отряд японской кавалерии. Заместитель Пешкова, Борис Зимин, стал советовать своему начальнику, чтобы тот приказал подчиненным на всякий случай разобрать оружие. Пешков посчитал это глупостью и в ответ только рассмеялся. В итоге японцы и их китайские коллаборанты бросились на безоружных пешковцев, связали их веревками по нескольку человек вместе и расстреляли из станковых пулеметов. Раненых добивали штыками маньчжурские солдаты. Тот самый японский капитан, по приказу которого пешковцев привезли на бойню, лично отрубил голову самурайским мечом уже мертвому Пешкову. Точное число предательски убитых японцами и китайскими коллаборантами неизвестно. Бывший пешковец Николай Тарбагаев приводит цифру «более 100 человек»[1601].

Вечером того же дня возвращавшийся домой после покоса русский крестьянин из станционного поселка наткнулся на страшное поле, повсюду лежали тела казненных русских солдат и офицер. По его свидетельству, «пахло порохом и кровью, отовсюду доносились стоны». При виде русского несколько мародеров-китайцев бросились в кусты. Один из раненых пешковцев пытался привстать и просил воды. Крестьянин взвалил его на свою телегу. Других, еще живых пешковцев он забрать не смог, так как на телеге было много сена, он решил сначала отвезти груз домой, а потом явиться за остальными ранеными. Но вторично выехать в поле этот крестьянин уже не смог: в его поселок вошла советская мотопехота, а утром с поля раздавались автоматные очереди. Казаков, расстрелянных японцами и их китайскими подельниками, добивали уже советские каратели.

Спасенный крестьянином пешковец, несмотря на тяжелое ранение, начал быстро поправляться. Это был однофамилец своего командира, житель Трехречья Андрей Пешков. Скорее всего, что он благополучно вернулся бы к себе домой, если бы не случай. Смершевцы пришли брать того самого крестьянина, спасшего Андрея Пешкова. Контрразведчики обратили внимание на молодого человека с пулевыми и штыковыми ранениями. В итоге их увезли на допрос обоих, пообещав после «непродолжительной беседы и выяснения личности возвращение домой». В 1949 г. Андрея Пешкова встретил в одном из советских концлагерей бывший сослуживец. По его словам, «у него, кроме как расстрела пешковцев, другого разговора не было. Выжил ли Андрей, я не знаю»[1602].

Те пятеро пешковцев, которые продолжили поездку в эшелоне до станции Якеши, были перехвачены советской мотопехотой на станции Чжаланьтунь. Весь эшелон был разоружен. Среди советских солдат оказался десяток бывших пешковцев, незадолго до трагедии перебежавших из отряда к коммунистам. Среди них был и старший ефрейтор Николай Тарбагаев. По его данным, унтер-офицеров Нерадовского и Золотарева допрашивал Смерш. С самого начала они упорно молчали, не отвечая на все задаваемые им вопросы. Тогда для того, чтобы развязать им язык, в камеру к упрямцам были подсажены Тарбагаев и еще один казак, которые должны были уговорить их ответить на интересующие Смерш вопросы, обещая за это «скорое возвращение домой». Но в итоге ничего хорошего, кроме драки между недавними сослуживцами, не произошло. На очередном допросе они продолжали упорно молчать. Тогда их вывели в поле и расстреляли.