Белоснежка мертва

Ханну Райяниеми Белоснежка мертва

Нейролит: Вступление к рассказу «Белоснежка мертва»

Этот рассказ лучше всего читать на мониторе, надев гарнитуру для ЭЭГ.

«Белоснежка мертва» — мой самый амбициозный литературно-технологический эксперимент на сегодня. Мы с моим другом, Сэмом Холлидеем, математиком и специалистом по анализу данных, от нечего делать решили поиграть с интерфейсами мозг-компьютер. Нам посчастливилось получить небольшой грант от «Нью Медиа Скотланд» на изучение связей между этой новой технологией и художественной литературой.

Сначала мы хотели просто взглянуть, что происходит в мозгу человека, читающего научную фантастику. К примеру, озарение даёт очень примечательную спектральную картину, и мне было любопытно, сможем ли мы искусственно вызвать его у читателя. Однако скоро мы поняли, что ещё увлекательнее, когда сам текст меняется в ответ на мозговые ритмы. Мы решили написать текст, который читает вас, книгу-игру без сознательного выбора.

Найти рассказ, который сам попросится в такой формат, оказалось не легче, чем разобраться в тонкостях технологии. В конце концов я вернулся к архетипам, сказкам, выбору между двумя вариантами: жизнь и смерть, красное и зелёное, чёрное и белое. И мало в каких сказках этот выбор представлен лучше, чем в «Белоснежке».

Результат мы показали на Эдинбургском научном фестивале в 2013 году. Вы садитесь перед экраном, надев на голову гарнитуру Emotiv EPOC, которая сама по себе киберпанковский артефакт, периферийное устройство с четырнадцатью электродами, соединяющееся с компьютером по bluetooth. Сначала в вас кидаются словесные образы жизни и смерти. Сцена за сценой алгоритм машинного обучения определяет, к чему ближе отклик читателя, и по одному из десятков возможных путей ведёт к финалу сказки, который, как яблоко, либо красный, либо зелёный.

Проект нашумел, о нём рассказали в различных британских СМИ, включая журнал «Нью сайнтист». Я также выступил с докладом в «Гугле». К нашему с Сэмом восторгу, на базе опубликованного нами кода другие стали творить свой нейролит.

Порядок сцен, воспроизведённый ниже, основан на наиболее частых путях, которые выбирали мозги читателей, но если хотите пройти своим собственным, можете взять код с https://github.com/fommil/neurofiction и поглядеть, куда вас заведут мысли.

Белоснежка мертва

Принцесса спит на больничной койке, а молодой врач смотрит её сны.

Она — бледная тень красавицы: впалые щёки, спутанные чёрные волосы, едва розоватые губы. Её голова в шапочке для электроэнцефалограммы — лес проводов и электродов.

Она выглядит измождённой и старой. Кожа тоньше бумаги, вся в ранках и пролежнях. Зубы подпорчены кариесом.

Врач не видел никого прекраснее.

Она выдыхает, и на экране лэптопа взметается снежная вьюга.

Первыми были кошки: их сны сшивали из волн зрительной коры электричеством и алгоритмами.

Картинка пока расплывчата. В главном окне танцует, колеблется янтарное пламя. Программа сопоставляет его с коллекцией видеоклипов, мозаикой, собранной из фрагментов коллективного бессознательного.

* * *

Вот черепа рядком, оскаленные лики смерти. Рентгеновские снимки: мозги внутри хрупких вместилищ, на одном темнеет закорючка гематомы.

Ядерный взрыв. Вначале — ослепительное золотое солнце, идеальный диск. Вокруг яичной скорлупой нарастают гладкие белые кольца. Диск складывается, проваливается сам в себя, вот он уже неровный, двудольный, будто горящий ядерный мозг. С земли восходит и окутывает его перевёрнутая лавина пыли, яркие цвета взрезает серый, коричневый, и в конце концов перед нами лишь тусклый тёмный столб. Сотрясая динамики лэптопа, докатывается звук.

Зелёное яблоко. Оно медленно краснеет.

* * *

На экране растёт цветок. Съёмка ускоренная: пробиваются зелёные ростки, поначалу медленно, качаются в такт мерцающему небу и мелькающим теням облаков, затем делятся, ветвясь лабиринтом изумрудных развилок и языков-листьев, и наконец — огненный сполох лепестков и жёлтых тычинок.

В операционной бьётся обнажённое сердце, красное, мясистое, мягкое, — цвет грязной жизни, антитеза больничному голубому халату. Сердце дёргается, подпрыгивает и сотрясается, будто зверёк рвётся на волю из клетки рёбер. Разрезу не дают сомкнуться квадратные металлические расширители.

На голубоватой эхограмме медленно шевелится эмбрион, огромная голова на груди, крохотные ручонки сжаты в кулачки. Видя сны нерождённых, он пульсирует в такт биению сердца матери.

* * *

Сегодня она убьёт мужа.

Просыпаясь и вспоминая об этом, она чувствует, как ликование разливается по жилам горячим потоком, и сладко потягивается. Рядом никого: он на раннем совещании. Девчонка тоже смылась, судя по тому, что в доме тихо.

Она улыбается.

В утреннем свете она идёт по дому голышом, гордая безупречной кожей. Через несколько часов всё это будет её: чёткие обводы дизайнерской мебели, спокойствие оледеневшего причала и сауна на берегу. Все эти маленькие символы власти.