Белосток — Москва

Почтальонша, принесшая это письмо, рассказала, что, читая адрес, веселилась вся почта, а некоторые даже переписали его на память. И, вспомнив своих друзей по общежитию на Стромынке, я привела Владеку еще один пример их стихотворных шуток. Дело было в том, что мой друг Исай, с которым мы обменивались письмами чуть ли не каждый день, не отправлял свои послания в конвертах, а просто складывал листки треугольником и сверху писал адрес — он видел такие письма, присылаемые из СССР (потом, в войну, других писем не было, поскольку не было конвертов), и решил, что такова советская мода. Девушки в нашей комнате, увидев на моей тумбочке стопку таких треугольников, списали оттуда адрес Исая и отправили ему нормальный конверт со следующим стишком (сочинила его, как я потом узнала, Кира Зайцева):

Конверт ваш своей элегантностью
В нас вызвал эстетический испуг;
Мы польщены вашей галантностью,
Наш незнакомый заграничный друг.
В Москве весьма отстали моды,
Нам до Европы далеко,
Здесь нет таких чудес природы —
Конвертов стиля рококо.
Хотим идти с Европой в ногу,
Вас умоляем: помогите!
Для важных писем хоть немного
Конвертов модных нам пришлите.
А чтоб вы поняли, как больно
Для наших девичьих сердец,
Конверта грубого невольно
Вам шлем московский образец.

Исай был ужасно смущен и в дальнейшем, вплоть до войны, когда наша переписка оборвалась, увы, навсегда, слал мне письма в нормальных конвертах…

Беседуя обо всем этом, мы дошагали до Золотой улицы, зашли во двор, и я, к величайшей своей радости, обнаружила, что наш особнячок стоит. И даже не слишком изменился. Мы взошли на крыльцо, позвонили, дверь открыла какая-то женщина, и я, дрожа от волнения, начала ей объяснять, что жила тут до войны. На это женщина, даже не дослушав, с криком и руганью захлопнула дверь перед самым моим носом. Я остолбенела, не понимая, в чем дело, но Владек мне объяснил, что, согласно принятому недавно закону, бывшие владельцы могут требовать возвращения своей довоенной собственности, и хозяйка, видимо, меня испугалась. Ну и пока я ревела, стоя на крыльце, он снова позвонил в дверь и объяснил той женщине, что я никакая не бывшая домовладелица, а просто жиличка, мне ничего здесь не нужно, через несколько дней я возвращаюсь в СССР, где постоянно проживаю, а сейчас хотела просто посмотреть квартиру, узнать, не сохранилось ли, часом, хоть что-нибудь из наших вещей. Успокоенная женщина пригласила меня войти. Оказалось, что теперь там жили две семьи. В столовой и спальне стояла наша мебель, которую я с умилением узнала. Я спросила, не уцелели ли случайно какие-нибудь наши бумаги или фотографии, на что хозяйка ответила, что действительно, бумаг, альбомов со снимками и книг на каком-то непонятном языке (должно быть, на идише и иврите) было довольно много, но лет десять назад они сделали ремонт и все повыбрасывали. Такова была моя встреча с прошлым.

В середине 1970-х годов, будучи в очередной раз в Польше, я снова съездила в Белосток и, разумеется, заглянула на Золотую улицу. Заходить в дом я больше не собиралась, хотела просто поглядеть на него снаружи. Была ранняя осень, тепло, какая-то женщина развешивала белье на веревке. Вдруг она подняла голову, увидела меня, внимательно пригляделась, затем оставила белье, подошла и спросила, не бывшая ли я жиличка, которая когда-то приезжала сюда из Советского Союза. Я подтвердила. На это женщина: «Знаете, наверное, Господь покарал нас за то, что мы вас тогда так плохо встретили. Через пару лет после вас приехала из Соединенных Штатов внучка Хазанов, довоенных домовладельцев, подала в суд, и нам пришлось заплатить ей уйму денег компенсации». Я ее заверила, что это не кара Божья, а простое совпадение, поскольку я на нее совершенно зла не держу. Но потом, возвращаясь, подумала, что, быть может, Господь Бог, в которого я никогда не верила, все же существует…