Белые и черные

Его высочество был молодой человек, очень бледный и белый, с глазами водянистого оттенка и с волосами совершенно льняного цвета. Тщедушные черты молодого, но какого-то сонного лица составляли полный контраст с большим ртом, нижняя губа которого, очень мясистая, можно сказать, отвисла, постоянно открывая зубы и десны.

Герцог Карл-Фридрих, усевшись, повторил тост, на который Толстым было сделано заявление, вызвавшее приход принца. Принц Карл при произнесении братом тоста обошел всех сидящих за столом, чокаясь и целуясь с каждым, начав с брата и Толстого.

Когда же он сел на место, Бассевич попросил слова и повел речь об изменении роли Голштинии в семье государств Европы. По мнению оратора, это изменение должно начаться с того, что державная глава России, вступив с герцогскими домами в родственную связь, материальною поддержкою заставит признать неотъемлемые права герцогства на весь Шлезвиг.

– Сама Дания тогда почувствует, – заключил несколько экзальтированный оратор, – что для ее собственного спокойствия необходимо жить в мире с младшею линиею Ольденбургского дома, представителям которого на датском престоле принадлежит честь упрочить благосостояние полуострова Ютландии.

Снова наполнились кубки, и оратор подошел к своему государю, чтобы получить от него поощрительный поцелуй и обычное, по правилам тост-коллегии, чоканье.

– Я к вашей превосходной орации могу прибавить одно, мой дорогой граф, – сказал герцог Карл-Фридрих, – а именно что с переходом к нам, в виде самостоятельного родового лена, прекрасного острова Эзеля между верными нашими шлезвигцами разовьется предприимчивость и они покроют моря своими флагами, имея к своим услугам превосходные гавани на восточном берегу Балтийского моря и для сооружения кораблей – под рукою драгоценные леса Остзейского края и особенно Курляндии, обладание которою всемощная судьба предоставила моему возлюбленному кузену Карлу…

Все голштинцы крикнули разом «виват!» и покрыли пророчество своего герцога рукоплесканиями. В них не принимали участия только Левенвольд и Толстой, чего, впрочем, никто не заметил. Тем более что, плененный заманчивым пророчеством кузена, и принц Карл встал, прося слова.

Не вдруг, конечно, удалось прекратить крики и хлопанье, но когда установилась тишина, отважно рекомендующий себя в женихи второй дочери Петра I Карл Голштинский сказал не много, но хорошо:

– Слушайте. Имея прекрасный флот и балтийские гавани в своих руках, почему нельзя заключить, что наш кузен Фридрих-Карл, законный король готов, вандалов и шведов, не соединит в руках своих всего севера, на котором в венце его русский лен будет самым ценным приобретением Голштинии?! Тогда, можно добавить, перестроится карта Европы!

Толстой и Левенвольд вздохнули, сделавшись грустнее от необузданной радости придворных герцога Карла-Фридриха.

В это мгновение совершенно неожиданно вступили в залу новые кавалерственные дамы ордена святой Екатерины, обе цесаревны.

Толстой и Левенвольд, завидя цесаревен-сестер, вскочили со своих мест и подбежали к ним, одни только из всего собрания.

Старшая цесаревна холодно ответила на приветствие восьмидесятилетнего дипломата, и он поспешил удалиться совсем из залы, никем не замеченный.

Левенвольд, наоборот, имел счастие обратить на себя внимание обеих сестер, ответивших очень благосклонно на его поклон.

– Постойте, барон, приостановитесь, дайте послушать моего зятюшку. Он, кажется, говорит кое-что такое, что не мешает и мне узнать, потому что касается меня самой, – каким-то не то шутливым, не то сердитым тоном выговорила Елизавета Петровна.

Ловкий барон очень тонко улыбнулся и глазами показал на пустой стул, стоявший подле принца Карла, заметив:

– Вашему высочеству оттуда слушать было бы удобнее…

– Вы ошибаетесь… Я далеко не разделяю вашего мнения об удобстве этого соседства…

Когда цесаревна Анна услышала последние слова, на лице ее выразилось неудовольствие. Не сдержав его, Анна Петровна грустно сказала сестре:

– А мы было думали, что ты, Лиза, не захочешь чуждаться наших родных и не будешь упрямиться, когда речь идет о нашем общем семейном деле.

– Прости, сестрица, я охотно войду с тобой в обсуждение семейного дела, но принц Карл, полагаю, тут ни при чем…

– Как – ни при чем?! Кажется, я тебе намекала, что, отдав ему руку, ты выполнила бы самое задушевное мое желание…

– Я не вслушалась в такие намеки. А то бы я совсем сюда не пошла. Любовь моя к тебе известна, но это уже странно с твоей стороны сватать меня насильно за человека, который мне не нравится! Коли хочешь, пойдем к тебе. А здесь мне не хочется оставаться. – Сказала и поворотила вон.

VI. Не пронялся!

Анна Петровна хоть и неохотно, но все же последовала за нею, и только тогда уже, когда обе сестры исчезли, между голштинцами начались толки и герцог-супруг, председатель тост-коллегии, узнал, что входили жена и свояченица, но ушли отчего-то очень спешно.