Белые искры снега

Тогда Дарёна необычайно сильно удивилась, даже телефон отложила в сторону. Прабабушке было уже совсем много лет, и порой она делала вещи, которые их большая семья списывала на причуды старости.

— Бери, деточка, бери, — заговорщицки подмигнула ей пожилая родственница. — Это теперь твое. И ты будешь хранить их. А потом отдашь своей дочери или внучке. Поняла меня?

Дарёна, подумавшая, что бабуля в очередной раз чудит, взяла мешочек, развязала и достала колечки.

— Красивые, — соврала она, мельком глянув на них. Такие вещички были совершенно не в ее вкусе! Вот если бы что-нибудь с шипами или с черепом — вот тогда бы она обрадовалась! — Спасибо, ба! Классный подарок!

Старушка только хитро улыбнулась в тот поздний вечер.

— Не говори никому об этом подарке и храни его. Обещаешь? — пожилая женщина взяла Дарёну за руку.

— Обещаю, — ничего не оставалось сказать той, и девочка улыбнулась прабабушке. Листья деревьев в саду зашелестели, где-то далеко раздался гул отдаленного грома. Внезапно в открытое окно ворвался порыв ветра и, словно окутав двух родственниц, умчался прочь, ввысь, к сверкнувшей в ночном небе зарнице.

Дарёна поёжилась, а ее прабабушка как-то с облегчением вздохнула.

— Вот и славно. Когда время придешь — отдашь следующей. Да что я буду рассказывать. Они тебе сами все расскажут, деточка, — туманно произнесла старушка и погладила правнучку по коротким волосам. Та опять делано улыбнулась старушке.

— Ба, тебе спать пора, поздно уже, — сказала она. Потом опять с давлением мучится будешь.

Старушка вскоре ушла, а колечки остались на столике.

Зарницы сверкали всю ночь. А Дарёне снились странные сны. В одном из них она надевала кольца, вдруг ставшие сверкать золотым рассветом — точь-в-точь таким, какой был на следующий день. И что-то шептали невидимые пряные высокие травы…

Все это пронеслось в голове девочки, ставшей призраком, за секунду.

Словно вспышка сверкнуло воспоминание, в которое переросло настойчивое дежавю. И во всем был виноват Настин браслет.

Застывшая ледяной фигурой волна отмерла и обрушилась на Дарёну, разбившись на миллионы осколков, поплывших по воздуху, словно бесхозные крохотные звезды.

— Я вспомнила! — от охвативших ее эмоций вдруг воскликнула Дарёна, забывшись, с кем она разговаривает (при жизни манеры Дарёны оставляли желать лучшего). — Я вспомнила это ощущение!

По каменному лицу Вольги словно трещина прошла.

— Какое же? — прошептал он. И вместе с шепотом раздался хруст ломающегося тонкого льда.

— Травы! И кольца! Рассвет тоже был! — невнятно выкрикнула девочка, которая не понимала, что происходит, но знала — это очень важное. Безумно важное.

— Какие кольца? — едва слышно, но угрожающе произнес дух. Подул свистящий ветер. — Ну, говори. Говори же.

— Мои, — пискнула Дарёна, почему-то внутренне сжимаясь под терпким взглядом сухих, как обожженная терпким солнцем, глаз. — Они мне от прабабушки достались…

Кое-как, сбивчиво, перескакивая с одного на второе, девочка рассказала Вольге все, что знала, все, что произошло, все, что она сделала. Дарёна говорила, а время хоть и бежало вперед, но, казалось, все вокруг застыло, замерло, остановилось. Звуки мира живых были смазанными, сами люди, предметы и даже стены казались полу стертыми. Четкими в возникшей из ниоткуда полутьме оставались только два духа, да серебряный браслет на руке ни о чем не подозревающей Насти.

— И где теперь эти… кольца? — близко наклонившись к девочке, хриплым голосом спросил дух. Вновь повеяло холодом, от которого — вот парадокс! — бросало в жгучий жар.

Что же так взволновало того, кто всегда лишь безразлично исполнял свой долг? Почему перевитые между собой жадность-отчаяние-вера — словно сплетенные в одну тугую косу пряди, с такой силой исходят от Вольги. Что для него значит Настин браслет и кольца, подаренные прабабушкой?

— Где они? — вновь потребовал тот, о ком писали в былинах.

— Я их оставила там, — проговорила не без труда девочка, до сих пор боясь встретится взглядом с Вольгой. Равнодушным он казался ей менее страшным, менее опасным.

— Где — там? — переспросил он.

— Закапала в саду! — выпалила Дарёна. — Они мне надоели! Я закапала в саду и… потом…, - она терялась в словах, — потом ушла, — наконец, выговорила она. Вольга вдруг поймал горсть ледяных искрящихся осколков в ладонь и с хрустом сжал, превращая в мелкую крошку.

— И никому не успела передать, — созналась Дарёна.

Какое-то время Вольга думал о чем-то, а потом вдруг удивил и без того нервничающую Дарёну еще больше.

— И я до сих пор не понимаю, как ты это провернула, — на тонких губах, словно из серого камня высеченных, появилась улыбка. Самая настоящая улыбка! — Способное дитя. Пожалуй, наказывать тебя я не буду.

Дарёна, уже готовящаяся к худшему, в громадном изумлении уставилась в посветлевшее лицо старшего духа, но тут же опустила голову вниз, не выдержав взгляда.