Белые искры снега. Анна Джейн

- Атас, - покачал головой Вшивков, пытаясь вместе с другими оторвать одноклассниц друг от друга. Удалось им это с трудом. Если блондинка не сопротивлялась, то с брюнеткой дела обстояли гораздо хуже – она вцепилась в Полину мертвой хваткой. Рвущуюся в бой черноволосую барби едва оттащили в угол трое парней.

Кто-то из девушек помог Масловой подняться с пола. Взгляды Ярослав и Полины встретились. Лицо ее было красным, волосы – растрепаны, в глазах стояли слезы. Вид ее был таким, что Яр против воли ощутил жалость, граничащую с легкой степенью отвращения. Возможно, это чувство отразилось в его широко открытых светло-зеленых глазах, и Полина разглядела его, а, возможно, катализатором стало что-то другое, но то, что произошло дальше, стало настоящим шоком для всех.

Девушка вдруг закричала – громко, пронзительно, сжалась в комочек, зажмурившись, а потом… Потом тело ее приподнялось на несколько сантиметров над полом, голова откинулась назад, и из кончиков пальцев забил яркий свет, желающий проломить стены, на которые он падал.

В помещении воцарилась такая тишина, словно оцепеневшие от увиденного ребята даже забыли, как нужно дышать. То, что происходило здесь и сейчас, было нереальным и казалось сценой из очередного фильма или компьютерной игры. На худой конец – странным сном. О том, что это реальность, одинадцатиклассники вспомнили тогда, когда тело Полины внезапно растворилось в воздухе. И тут же в раздевалке, в которой столпился весь класс, стал мерцать свет, а воздух стал ледяным.

Школьники в ужасе замерли, затравленно оглядываясь по сторонам, а после началась паника – дикая, во всей своей красе. Всей толпой, что-то крича, ребята кинулись к дверям, отталкивая друг друга. Однако они не могли выбраться наружу – и не потому что двери были заперты – дверей не было вообще! Они пропали, как и Полина. Сколько бы школьники не метались, выхода не было. Они громко кричали, стучали по стенам, но результата не было. Их никто не слышал, так же, как и они не слышали никого. Сколько прошло – минута, две или же час, ученики 11 «Г» не понимали. Они как будто очутились в другой реальности, где у физики были свои, особенные, законы. Пространство медленно менялось. Помещение превратилось в прямоугольную комнату с низким потолком. Школьникам было страшно, но вместе с тем, они принимали игру этой реальности.

Ярослав, который был перепуган не меньше других – сердце его вырывалось из груди – изнеможенно прислонился к холодной стене. «Я сплю, сплю, сплю», - повторял он себе в отчаянии, но он уже понял, что это не сон. И нужно что-то делать. Он переглянулся с Ваном, вид у которого был такой, словно ему только что дали обухом по голове. На лбу его выступила испарина. В карих глазах застыл ужас, еще старый, лежащий в глубине подсознания, но иногда все же прорывающийся на волю – в сознание.

- Давайте успокоимся! – крикнул срывающимся голосом Зарецкий, сжимая в кулаки ладони – пальцы дрожали, а ноги – подкашивались.

- И разделимся! – выкрикнул кто-то с нервным смешком. Кто-то также нервно хохотнул, кто-то заплакал, кто-то продолжал стучать в стены.

Ван сжал плечо друга, таким жестом поддерживая его. Яр знал, насколько ему плохо – закрытые пространства были для Ивана настоящим адом. И ему нужно было помочь выбраться из него.

- Успокойтесь! – опять прокричал Зарецкий, едва сдерживая себя от того, чтобы не сесть прямо на пол и не начать раскачиваться взад-вперед. – Перестаньте!

С огромным трудом ему удалось собрать всех в кучу. Ребята поплотнее прижались друг ко другу. Неизвестность пугала больше всего.

- Куда она делась? – спросила жалобно блондинка, обнимая черноволосую всхлипывающую подругу.

- Мне по фиг, куда она делась! - заорал Михаил. – Я хочу выбраться отсюда!

- Я тут, - раздался вдруг за их спинами тихий голос. Все испуганно обернулись. Подина вышла прямо из стены и стояла позади них – в пышной юбке, с диадемой на распущенных длинных волосах, бледная, но с алой размазанной помадой на губах. Что-то в ней неуловимо изменилось. Черты лица стали более утонченными, плечи расправились, а в голосе появилась странная печаль, но вместе с ней и уверенность. Несмотря на весь ужас ситуации, Зарецкий вдруг подумал, что Полина красива.

- Я тут, я тут, я тут, - эхом разлетелось по помещению, которое некогда было раздевалкой.

Ярко-синие глаза тоскливо взглянули на застывшего в шоке Ярослава.

- Добро пожаловать в мой маленький мир, - прошептала Полина и взмахнула детской волшебной палочкой, украшенной стразами и блестками, и обе барби оказались около нее – на коленях, упершись ладонями в пол. Тела не слушались их, и только полные невыразимого ужаса глаза говорили, что все происходит против воли.

- Я всегда хотела двух собак, - задумчиво произнесла девушка, глядя на тех, кто унижал ее. – Больших. Черную и белую. Вы будете моими собачками.