Белые лилии

Я отдергиваю руку, прежде чем она успевает положить ее на подушку, спрятанную у нее под одеждой. Она скептически смотрит на меня. Готов поспорить, не многие мужчины откажутся от возможности потрогать красивую фотомодель. Может, я вообще первый. Я качаю головой:

– Нет, спасибо, Кэти. У меня дома то же самое, но по-настоящему.

Она хмурит свои идеально выщипанные брови:

– Э-э-э… Я думала, твоя жена умерла.

– Да, – говорю я. – Но у меня все равно будет ребенок. Это долгая история.

Кэти недоуменно смотрит на меня, но я не успеваю ей ничего объяснить, потому что девушек приглашают подправить макияж. Кэти передает мне тарелочку с остатками своего обеда – почти не тронутого.

– Мне пора. Ну что ж, удачи, Гриффин.

Следующие три часа я думаю только о том, как бы побыстрее вернуться домой. В дом, где я живу вместе со Скайлар. В дом, который, я надеюсь, станет местом, где мы вдвоем будем растить Эрона.

Но когда я туда возвращаюсь, я жалею, что не остался на работе.

Еще не зайдя на кухню, я уже слышу его голос. Мистер Еда. Со дня их последнего свидания прошла целая неделя. Целая неделя обмена взглядами, нечаянных прикосновений и оптимистичных разговоров. Целая неделя без Джона. Я даже подумал, что, может, он уже сошел со сцены, хотя и не спрашивал об этом Скайлар напрямую.

Он замечает, что я иду к ним. Готов поклясться, что он уже собирался уходить, но, заметив меня, он поворачивается и целует Скайлар. В губы. Это не страстный поцелуй. Без языка. Это поцелуй, единственная цель которого – поставить на место вашего покорного слугу.

Потом он гладит ее живот, и я чуть не сбиваю сукиного сына с ног. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не накинуться на него, не вспороть ему брюхо и не размазать внутренности по стене в качестве абстрактной живописи. Скайлар замечает мою реакцию и быстро провожает Джона до двери – а он следует за ней, как выдрессированный щенок.

– Мне нужно закончить еще несколько дел, но я заеду за тобой в шесть, – Джон явно обращается к Скайлар, но его глаза прожигают меня. Он вызывает меня на дуэль. На дуэль, в которой я твердо намерен победить.

У Скайлар на кухне звонит телефон. Она говорит Джону, что он может просто захлопнуть дверь, и идет отвечать.

– Я его провожу, – говорю я.

Скайлар широко раскрывает глаза, предупреждающе качает головой и берет трубку.

Я хлопаю Джона по спине. Это не дружеское похлопывание. И даже не сердечное. Это похлопывание, которое говорит: «Если ты еще раз дотронешься до моего ребенка, я тебя убью ко всем чертям!»

Я молча провожаю его до порога, открываю дверь и выпускаю его, сверля взглядом. Я не произношу ни слова, но я на сто процентов уверен, что совершенно ясно донес до него свои чувства.

Джон переступает через порог, потом оборачивается и фальшиво произносит:

– Скайлар – уже большая девочка, Гриффин. Она сама способна принимать решения. Ты, может, теперь и живешь тут, но это не дает тебе права контролировать ни ее, ни ее ребенка.

Я наклоняюсь поближе к его лицу.

– Если тебе дорого твое смазливое личико с жемчужно-белыми зубами, то никогда больше не говори мне ничего про моего ребенка, – и захлопываю дверь. В боковое окно я вижу, как Джон разворачивается и спускается по ступенькам, качая головой.

– Что это было?

Я оборачиваюсь и вижу, что Скайлар стоит подбоченясь и ждет объяснений.

Я с невинным видом пожимаю плечами.

– Просто проводил Джона.

– Что ты ему сказал про ребенка?

– Просто посоветовал ему не говорить со мной об этом.

Скайлар приподнимает брови.

– Посоветовал?

– Кажется, еще я добавил, что в противном случае испорчу ему лицо.

– Гриффин! – ахает она. – Ты не можешь угрожать всем мужчинам, с которыми я встречаюсь! Это нечестно! У тебя нет на это права. У тебя был шанс. И ты сделал свой выбор.

– Нет, не сделал! – Я поглаживаю трехдневную щетину на лице. – Черт побери, Скайлар! Я выбираю тебя. Тебя и Эрона.

– Я так не могу, Гриффин. Ты не можешь просто исчезнуть, а потом вернуться и ожидать, что я впущу тебя в свою жизнь, словно ничего не случилось.

– Ты возмущена, что мне нужно было время, чтобы погоревать о смерти жены? – Я знаю, что это подлый удар, но я отчаянно ищу хоть какую-нибудь зацепку.

Скайлар хватается за голову.

– Ну конечно, нет! – кричит она, глядя на урну с прахом. – Но ты мог бы позвонить. Мог написать письмо или эсэмэс. Мог не оставлять ту ужасную записку. – Она ходит взад и вперед по гостиной. – Два месяца, Гриффин! Два месяца я думала, что я – самая большая ошибка в твоей жизни, а теперь ты хочешь, чтобы я просто забыла об этом?

– Прости, Скайлар. Сколько раз я должен это повторить? Я был в полном раздрае. Ошибкой был мой побег. Ты не была ошибкой. Может, нам стоило переспать чуть позже – но я не жалею об этом. Я хотел этого. Ты даже понятия не имеешь, как сильно я этого хотел.

Она смотрит на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

– Тогда почему ты сбежал, черт побери?! – кричит она.

Я вскидываю руки.

– Ради всего святого, Скай. Хотя бы раз в жизни ты можешь не чертыхаться?

– Конечно. Я перестану это делать сразу после того, как ты перестанешь называть меня Скай.