Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

- Нет, никого.

- Тогда придется самому устраиваться. Вам, конечно, как человеку молодому, никто не предложит переехать в социальный приют. Но сложностей будет порядочно.

- Зато работать не надо, - вдруг подала голос Полина.

- Ой, а вы не спите? - удивился Трубин. - Как самочувствие?.. Что касается работы, милая, так что ж хорошего - не работать? Дома долго не просидишь, с ума ведь сойдешь. А чем инвалиду заниматься?

- Читать, на природе гулять... собаку можно завести.

- Собаку надо кормить, а пособие - деньги небольшие, - Трубин вздохнул. - Я это, Эрик, почему говорю? Если у вас возникнут проблемы... ну, скажем, чем занять свободное время или где взять денег на корм собаке, приходите сюда. Руки-то у вас целы, придумаем что-нибудь.

Аллея неожиданно оборвалась, и машина плавно развернулась перед фасадом высокого старинного здания с колоннами и крохотными затейливыми балкончиками под каждым окном. Кое-где горел свет, мелькали за шторами темные человеческие силуэты, чувствовалась какая-то жизнь.

- Никогда не отдыхаем, - Трубин выбрался из машины и помог выйти мне. - Круглые сутки здесь кто-нибудь работает, и я тоже - иногда. Правда, должность моя позволяет в шесть часов уходить, сидеть я тут не обязан, но...

Из здания нам навстречу уже выбежали несколько человек в одинаковых серых костюмах. Среди них была одна женщина, молодая, красивая, в плотном розовом свитере и наброшенном поверх него белом докторском халате с развевающимися завязками.

- Где пострадавшие? - она деловито подошла к машине.

- Займитесь девушкой, - распорядился Трубин и повел меня к подъезду, заботливо придерживая под руку. - А мы с вами пока...

- Одну секунду, - рядом возник гладкий, словно маслом смазанный молодой парень с черными блестящими волосами, - товарищ Трубин, надо бы сначала протестировать...

- Это не пациенты, - жестко прищурился мой обворованный друг, - а мои гости. За обоих я ручаюсь.

- Распоряжение главного врача, - гладкий неумолимо качнул головой. - Все прибывшие подлежат тестированию обязательно.

- Что за новость?

- И, я извиняюсь, ваших друзей придется обыскать. Это не моя инициатива, но я с ней вполне согласен. Сами же знаете, что в городе творится.

Внутри у меня все мгновенно онемело при мысли, что этот человек проверит сейчас мой сверток и увидит там... что? Если бы я сам это знал!

* * *

И в детстве, и потом, когда я уже успел утратить часть своих непонятных детских иллюзий, меня не переставало тянуть в пригороды, и тяга это была настолько же постоянной, насколько и необъяснимой. Казалось бы, ничего особенного не таили в себе блестящие, убегающие на запад рельсы, длинные деревянные платформы, маленькие рынки у станций, всегда заполненные пестрой человеческой толпой, заборы, шлагбаумы, голубятни, водонапорные башенки, домики в два этажа, косые улочки - все это было лишено какой бы то ни было тайны, но часто, особенно в периоды смутного и грустного настроения, я шел на вокзал, покупал билет до конечной, садился в электричку и ехал, сначала в одну сторону, потом - в обратную.

Путешествия эти увлекли меня лет в двенадцать или даже раньше, сейчас и не вспомнить, когда впервые я увидел, что город не кончается на своих окраинах, а расползается затухающими кольцами во все стороны, врезается отдельными острыми языками в жиденькие рощи, перебрасывает щупальца через реки и растворяется постепенно в крошечных деревеньках с древними заколоченными церквушками. Это было просто одно из открытий моего детства - не более.

Родители ни о чем не догадывались. Они никогда не спрашивали, как я провожу время в их отсутствие, а сам я им не рассказывал. Наверное, "папа" не запретил бы мне кататься на электричке, даже если бы знал об этом, но мне почему-то казалось, что такое странное занятие заставит его нервничать. Вслух он, конечно, ничего такого не скажет, а просто заметит с философской ноткой: "Ну, что ж, человек познает окружающий мир... это естественно", но я-то знал, что ничего естественного тут нет. Мы оба это знали.

Позже я начал брать с собой Хилю, и она, не сговариваясь со мной и даже не спрашивая, в курсе ли мои родители, ничего не сказала своим. Наверное, она тоже чувствовала странность этих путешествий, но - по каким-то причинам - не могла от них отказаться.