Белые пароходы

Павлик оделся, и они вышли в сад. Старик подошел к миндальному дереву и сильно тряхнул его. Потом каблуком сапога разбил скорлупу одного миндального ореха, поднял сердцевину и отдал мальчику.

– Попробуй, – сказал старик.

Павлик попробовал.

– Вкусно? – спросил старик.

– Горько, – ответил Павлик.

– Это с непривычки, – сказал старик. – Но дело не в этом. Мы берем косточки миндаля – видишь, какие они красивые, продолговатые и плоские, сушим на солнце, а потом острой горячей иглой пробиваем два отверстия и нанизываем на капроновую нить. А потом мы красим миндальные косточки в нежные цвета. Получаются восхитительные бусы. Такие бусы носили грузинки тысячу лет назад. А дальше: ты эти бусы даришь матери. Сыновья всегда должны что-нибудь дарить матерям.

– Спасибо, – сказал Павлик. – А нельзя ли это сегодня сделать?

– Нет, нельзя, – сказал старик. – Сырой миндаль лопнет от иглы, а прогретый солнцем миндаль крепок, как гранит. Говорят, что у женщины, которая носит бусы из миндаля, доброе и нежное сердце. Миндаль отдает ей свои запасы солнечного тепла. А теперь иди встречай мать.

Павлик бросился было к выходу, но спохватился, что он опять без рубашки.

– Хорошо бы старшине Нанбе поносить такие бусы, – сказал Павлик. – А то проходу не дает. Вчера задержал меня только за то, что я был без рубахи.

– Старшина Нанба строгий человек. Он на государственной службе, ответил старик. – Но только не спеши судить людей с первого взгляда.

– Как же "с первого взгляда". Без рубашки нельзя, семечками на улице сорить нельзя, в футбол играть на пустыре нельзя…

– Тяжелая жизнь, – сказал старик. – Тяжелая жизнь. Нет, не у тебя, у Нанбы. Все время делать людям замечания.

* * *

Павлик пошел к почте. Матери там не было, она, вероятно, ушла на базар.

– Скажите, здесь не было моей матери? – спросил Павлик у девушки, которая выдавала письма "до востребования".

– Была. Но она уже давно ушла, а только что вам прибыло письмо.

Это было снова письмо от Глеба, и снова Павлику. "Ничего, – успокоил себя Павлик, – скоро и мать станет получать письма. Не может же отец в самом деле не ответить ей".

"Радость, радость, радость, радость! – писал Глеб. – Тысячу раз радость! Сейсмическая разведка показала, что в нашем районе есть большие залежи железной руды. Ты понимаешь, какое это счастье! Десять лет я искал руду. Десять лет я искал ее и убеждал всех, что она есть. Всего десять лет. В общем, это пустяк, и мне пришлось совсем не трудно. Подумаешь, всего десять лет! Как хорошо, что не двадцать, что не всю жизнь, что не две человеческие жизни. А то я иногда думал, что я не успею ее найти и тебе придется продолжать мои поиски. А теперь… Теперь мы займемся чем-то более значительным. Мы займемся сверхглубоким бурением. Пройдем в земную кору до пятнадцати километров и дойдем до мантии. Какое красивое и древнее слово "мантия"! Наша земля в ослепительной, огненной мантии с температурой в одну тысячу девятьсот градусов жары. И мы с тобой войдем в эту мантию. И прихватим с собой Кешку и Любу. Пожалуйста, расти быстрее. Твой Глеб".

Павлик прочел письмо второй раз. От радости у него даже закружилась голова. Наконец-то, наконец-то отец нашел руду!

Павлик выскочил на улицу и побежал в сторону базара, потом решил, что, пожалуй, мать уже вернулась домой, и бросился в противоположную сторону.

И тут он увидел ее далеко впереди себя.

– Рита, Рита! – закричал Павлик и бросился ее догонять.

Но по пути к Рите его перехватил старшина Нанба. Уж такое себе место выбрал старшина, что на базар идешь – проходишь мимо Нанбы, на почту идешь проходишь мимо Нанбы, к морю идешь – тоже проходишь мимо Нанбы.

– Опять нарушаешь порядок!

– У меня письмо, – робко сказал Павлик.

– Письмо не дает тебе права вопить на улице, как дикому горному козлу. Сначала вопишь, потом будешь деревья объедать, а потом людей кусать. Так получается?

– Не буду я никого кусать, – сказал Павлик.

– Это еще неизвестно, – ответил Нанба.

Рита заметила Павлика и вернулась.

– Товарищ старшина… – сказала Рита.

– Одну минуту, гражданка…

– Но это мой сын…

– Все равно одну минуту подождите. Ваш сын хулиганил, и я должен с ним переговорить. Кстати, раз этого не делаете вы…

Рита хотела возмутиться, но потом решила, что лучше просто помолчать.

– Я тебе делаю третье замечание, мальчик, – сказал Нанба. – Все люди обычно предупреждают три раза, а потом принимают более решительные меры. У меня другое правило: я предупреждаю четыре раза, а потом принимаю более решительные меры. Советую тебе больше не хулиганить. – Нанба козырнул им и медленно удалился.

– Рита! – сказал Павлик. – Глеб нашел руду!

Рита схватила письмо и прочитала его один раз, потом второй. Опять о ней ни строчки, ни даже полстрочки, точно ее нет на свете.

– Павел, – сказала Рита, – мы приехали сюда загорать и купаться в море, а не болтаться по улицам и слушать наставления бестолковых милиционеров.

Она шла очень быстро, слишком быстро. Павлик еле поспевал за ней. Всем было известно, что у Риты длинные ноги. Она поэтому выигрывала уже пятый год подряд первое место в городе по конькам.