Белые паруса

Нравилось, как руки Дойла скользили по её бёдрам, прижимая к своему телу с такой силой, что начало казаться, что она вот-вот задохнётся.

Он обхватывал её всё крепче, словно намеревался переломить. Целовал всё яростнее, пока дрожь, подобно току, не сотрясла её.

Никогда, никогда она ещё не чувствовала себя так! После той ночи в каюте, Айрис пыталась (и не безуспешно) убедить себя в том, что это был просто секс, к тому же продиктованный чувством расчётливой мести. Но это было самообманом. Хотя ни ей, ни, скорее всего, ему, это не нравилось, но между ними что-то было.

Что-то, пляшущее вокруг подобно языкам пламени. Что-то, вспыхивающее, как молния. Что-то, о чём до встречи с Дойлом прагматичная и практичная Айрис и подумать не могла. Так же, как не могла она верить в существовании нагов.

«Чувства – это то, что всегда можно контролировать», – вот то, чему её учили с детства.

Но то, что она чувствовала к Дойлу, походило на стихию. Прекрасную, завораживающую, пугающую до дрожи.

Неконтролируемую стихию. А Морганы держат под контролем всё. Утратить контроль – перестать быть самим собой.

Потерять что-то? Или обрести? Довериться другому человеку? Стать от него зависимой?

Нет, Айрис не может себе подобного позволить!

Она с силой оттолкнула от себя Дойла.

Он принял её отказ спокойно и вроде как с пониманием. Не место и не время для любви. Вокруг настоящий зелёный ад.

Солнце ушло с зенита, но успело до такой степени разогреть воздух, что пот лил со всех в три ручья. Воспалённые глаза слезились. Гортань была словно обожжена ядовитыми испарениями.

Теперь, когда всё, за чем они высаживались на проклятый Змеиный Остров было переправлено на корабль, пришло время возвращаться.

Старались грести, не плеская вёслами. Все помнили, что водилось в глубине этих самых вод. И хотя предпочитали твёрдо верить, что наги не появятся до заката солнца, всё же…

– Я слышал собственными ушами, как Сэм говорил о том, что на корабль ночью нападали. С трудом отбились, – уловила Айрис тихое перешептывание матросов.

От одной мысли, что даже на фрегате никто из них не будет в безопасности, по коже продирал озноб несмотря на удушливую духоту.

Стоило бросить взгляд на «Сердце океана», как начинало чудиться, что на судне пожар. Доски палубы раскалились до такой степени, что вверх поднимались дрожащие потоки горячего воздуха, создавая иллюзию, что она охвачена невидимым пламенем.

Подплыв к борту, усталые и измученные, друг за другом поднялись на борт. Палуба и впрямь оказалось горячей, словно печь.

Айрис прямиком направилась в свою каюту, в её весьма относительную, скорее воображаемую, чем реальную, прохладу. Но хотя бы палящие солнечные лучи туда не добирались.

– Миледи? – просунула в дверь голову Энни. – Я принесла воды. Помочь вам привезти себя в порядок?

– О, да!

– Как вы пережили эту ночь, миледи? На корабле был настоящий ад! Никогда бы не поверила, что подобные твари могут существовать на белом свете, если бы не видела их собственными глазами!

– Наги ухитрились забраться и сюда? – удивилась Айрис. – Есть жертвы?

– Шестеро ранены. Трое убиты.

– Мы продолжаем терять людей, – тяжело вздохнула Айрис.

Умелые руки Энни исхитрились промыть волосы даже тем минимальным количеством воды, что было отпущено.

Освободившаяся от грязи кожа словно получила второе дыхание.

– Какое платье прикажите подать?

– Самое лёгкое.

Айрис почувствовала себя так, словно заново родилась. Вот бы ещё немного поспать! В конце концов, можно ведь надеяться, что четыре здоровенных лба сумеют и без неё управиться с уставшей до смерти командой, нагами, крокодилами, сокровищами и жарой?

Или – всё-таки лучше не стоит?

Айрис всегда считала себя стойкой женщиной, но совсем недавно пришлось столкнуться с неприятным откровением: считать себя кем-то и быть им в действительности – разные вещи. Не прошло и двух дней на проклятом Змеином Острове, а она уже готова распустить нюни, включить «прям девочку-девочку», отдать половину отцовского состояния чтобы прямо сейчас, без промедления, оказаться дома, в благословенной Анадолии.

Хочется забыть о неверном муже, ненавистной сопернице, сомнительном предприятии по принуждении пиратов Ранерлика к миру и ставке на нового любовника.

Упав на кровать Айрис с наслаждением вытянулась на удобном матрасе.

Погружаясь в сонливую дремоту, она думала то об Оливере, то о Дойле.

Размышлять о муже давно вошло в привычку, а вот раздумья о любовнике оказались в новинку. Даже сейчас, не смотря на ощущение, будто Айрис попала в душегубку, стоило оживить в себе воспоминание о ночи с Дойлом, как с телом начинало твориться нечто невообразимое: сердце колотилось, до костей пробирал жар, превращая плоть в густой, тающий под солнцем, мёд.

Айрис всегда считала себе выше тех женщин, что попадали в зависимость от чувств. Она привыкла считать, что после той закалки, что довелось пройти в доме Морганов, её точно не проймёшь ни возбуждающим взглядом, ни чувственным поцелуем многоопытных губ.