Белые паруса

Власть и ответственность теперь на других. Можно отползти в сторону и зализать раны. Можно не беспокоиться о том, что должны делать другие – кто кого свяжет, кто кого отпустит, кто кого прикончит, кто выбросил за борт отрезанную голову Оливера.

Айрис просто стояла посреди хаоса и – ничего не делала. И это было чертовски приятно.

Отец обнял её за плечи:

– Идём, провожу тебя на мой корабль. Здесь тебе делать нечего.

– А Дойл?

Джордж, наконец, улыбнулся:

– Твоего адмирала проводят туда же. Ему нужен доктор, осмотр и покой. Тебе не терпится с ним объясниться? Но это позже. Не раньше, чем мы приведём тебя в порядок и обсудим кое-какие вопросы.

– Он будет в порядке? Вы даёте мне слово?

– Обещаю.

На её памяти не было случая чтобы отец нарушил слово. Поэтому Айрис вверила себя его заботам и заботе других людей.

Присутствие отца всегда вселяло в Айрис уверенность в благополучном исходе дел, как бы плохо до этого они не шли. С детства привыкшая смотреть на отца как на гарантию безопасности и спокойствия, рядом с ним она всегда чувствовала себя счастливой.

Кают компания на корабле отца была обставлена даже с большей роскошью, чем на «Сердце океана». Пространство вокруг было полно солнечными бликами, но прямые солнечные лучи внутрь не попадали – их рассеивали цветные витражи, частично отражая, из-за чего в помещении было сравнительно прохладно по сравнению с нестерпимым жаром на палубе.

Айрис немного нервничала, понимая, что связи с тем, в ком отец видел грязного пирата, никто в её семье не одобрит.

И ещё не факт, что отец не станет настаивать на её отъезде. Даже очевиднее всего – станет.

Когда Айрис вошла, Джордж Морган сидел в кресле, допивая прохладное красное вино. При её появлении он остался неподвижным. Это был плохой знак.

– Несмотря на эти цветные стёкла в витражах, как у тебя, отец, однако, мрачно, – зябко повела плечами Айрис.

Самым мрачным в комнате было лицо Джорджа Моргана.

– Дочь моя, ты не можешь не знать, что наполняешь сердце моё радостью одним своим присутствием. Но ты также не можешь не понимать, сколько горя и гнева принесла нам своим несвоевременно принятым решением. Как можно было, воспользовавшись нашим отсутствием, покинуть Анадолию? Как можно было презреть все правила, которым я учил тебя? Как можно было рисковать собой – жизнью и честью?

Огромного усилия воли стоило Айрис взять себя в руки и посмотреть отцу в глаза.

Неведомо что прочёл в лице дочери Джордж, но взгляд его смягчился:

– Айрис, ты поступила весьма опрометчиво, приехав на Ранерлик. Ты заставила меня поволноваться. Вынудила бросить всё, оставить дела и следовать за тобой на край света.

– Это было совсем не обязательно, отец. Я держала ситуацию под контролем…

– Простите за прямоту, дочь моя, но со стороны это выглядело иначе.

– Ваше появление было кстати, отрицать не возьмусь. Но мы выиграли бы этот бой и без вас! – упрямо стояла на своём Айрис. – Быть может, с большими потерями, но выиграли бы, я знаю.

– Расскажи, что произошло, – предложил он.

Как и много лет они были вдвоём. Айрис негромко рассказывала своим по-мальчишески мальчишески хрипловатым голосом о том, как провела последние, без малого полгода, своей жизни.

Отец не перебивал и не задавал вопросов. Слушал, внимая каждому слову:

– Если я правильно понял, ты исхитрилась поладить с той, что увела у тебя мужа? – поглаживая подбородок холёными пальцами, подвёл итог услышанному Джордж.

– Ну, не то, чтобы поладить… но – да. Мы оказались на одной стороне.

– Ты простила соперницу, но не возражаешь, чтобы твоему мужу отрубили голову?

– Каро не смешивала частное и общественное. В любом случае она опустила меч. А Оливер пытался уничтожить меня до последнего.

– Не тебя – твоего любовника, – выгнул бровь отец.

Айрис гневно посмотрела на отца. Губы её плотно сжались, подбородок вызывающе поднялся.

– Ушам своим не верю! Вы готовы принять его сторону? Думаете, после того, как он прикончил бы Дойла, со мной обошёлся бы иначе? Посмотри на моё лицо, отец! Вы когда-нибудь видели на нём синяки? Это вина Оливера. Люди, погибшие при осаде Ранерлика – это вина Оливера. Думайте обо мне, что хотите, но я не раскаиваюсь ни минуты в том, что лицемерное общество Анадолии может поставить мне в вину! Они могут называть мою связь в Дойлом адюльтером, развратом, изменой – чем пожелают. Я знаю, как всё было на самом деле.

– Айрис! – стремительно поднялся Джордж Морган и глаза его засверкали. – Твоя привычка всегда и во всём поступать по-своему, игнорируя правила приличия и мнение общества, на этот раз может дорого тебе обойтись. Думать боюсь, сколько усилий придётся приложить к тому, чтобы замять эту скандальную историю. Не знаю, сколько это будет стоить. Но, сколько бы не стоило, цену эту придётся заплатить. Будет лучше, если все как можно скорее забудут о том, как дочь королевского банкира и жена одного их первых пэров Анадолии, словно бродяжка скиталась по тропическим морям в компании головорезов.