Белые Шрамы: Мелодия Грома (СИ)

В сторону велитария, сзади, прорубая путь сквозь нескольких солдат, двигался альфа-легионер. Это заметил Сыкрин, отбивающийся от наседающего врага. Стоя близ стены оружейного арсенала, Сатон Новен, опьянённый ненавистью и страхом, пытался сжечь праведным лучом как можно больше предателей, пока к нему приближался сапфировый посол смерти. Капеллан в момент заблокировал последующую атаку своего противника и ударом крозиуса сверху вниз припечатал тело к земле, размозжив голову, после чего ринулся к командиру ауксилариев в попытке спасти человека, а вместе с ним и одну из последних крох гуманности, оставшуюся в пост-человечной душе. До офицера тридцать пять метров. Палач в тринадцати. Он не успеет. Сыкрин кричал про себя: «Нет, нет, нет…». Капеллан, желая отсрочить смертный приговор солдата, метнул в сторону альфарийца свой крозиус. Изменник увернулся от посланного в его сторону снаряда и настиг жертву.

Легионер ударил цепным мечом, после чего, положив руку на поясницу велитария, схватил открывшийся позвоночник человека и метнул тело через себя, используя хребет офицера, как рычаг. Будто ненужная тряпичная кукла, Сатон Новен упал на спину. Аккомпанемент Кантриера придавал ужасающей сцене драматизма, терзающего сердца Сыкрина еще сильнее. Довольный собой, альфариец плавно, но быстро шёл в сторону полумертвого мужчины, дабы закончить то, что начал.

– Гидра Доминатус. – произнёс предатель с холодной гордостью, будто это не суждение, а факт превосходства.

На секунду он повернул голову и встретил расплату за свои действия. Обхватив талию, Сыкрин сбил десантника с ног и повалил того навзничь. Поверженный Змий попытался выбраться из захвата, направив в шею Белого Шрама зубцы своего клинка. Но Сыкрину это было нипочем. Ловким движением руки, капеллан выхватил боевой нож и воткнул его в ладонь, держащую пиломеч, заставляя альфарийца выронить оружие. Следующим движением Буревестник пригвоздил руку предателя к земле. Но тот не был готов сдаваться и попробовал направить дуло болтера в сторону Белого Шрама. Сыкрин схватил ствол болт-пистолета и увёл его в небо, пока альфариец безуспешно несколько раз нажимал на курок. Удерживая брыкающуюся, словно недобитый зверь, руку с огнестрелом, легионер верный своему отцу и Императору ударил кулаком в соединение керамитовых плит доспеха, парализовав конечность врага. Предотвращая даже мельчайшую вероятность побега, Сыкрин прижал коленями руки Альфа-легионера и начал избивать его лицо. Под неутихающую симфонию далёкого музыканта, предвещающую смерть, капеллан осыпал керамитовый лик сына Альфария мощными, неостановимыми ударами. Желая заглянуть в душу, если таковая была у ренегата, Белый Шрам лишил того шлема и снял свой, освободив голову от металлической клетки, теперь мешающей воину проявить ранее неизвестные ему эмоции.

– Почему? Ответь мне почему! – орал Сыкрин на кровавое месиво.

– Пофому фто. – пробулькала ответ красная масса, пытаясь безэмоционально улыбнуться.

– Я дам тебе то, что ты не дал своим жертвам, мразь. Последнее слово. Скажи. СКАЖИ ХОТЬ ЧТО-ТО! – кричал капеллан, омывая мясную кашу своими слезами.

–Гидла домина… – неразборчиво бурлило размозженное лицо.

– А кого это волнует? – Сыкрин прервал ударом ещё не осознавшего свою смерть врага.

Избиение превратилось в мешание багровой глины, бывшей мгновения назад физиономией коварного воина. Разъяренный капеллан надел свой смольный черепной шлем на руку, будто силовой кулак, и нанёс ещё несколько ударов, выбив оставшиеся в ротовой полости зубы. Началом акта милосердия и прекращения страданий ренегата стали ладони, скрепившиеся в замок. Занеся эту кувалду над головой, Белый Шрам обрушил последний удар на все ещё дергающуюся мешанину разорванных мускулов. Будто комета, приземлившаяся на землю с бешеной скоростью, руки пробили мышцы, кости и хрящи, лишив альфарийца остатков того, что было его головой. Кровавый взрыв обдал снег брызгами алого сока. Кара керамитового мучителя была быстрой, но для Сыкрина минула вечность. Он, будто не осознавал, что происходит.

Встав, десантник сразу же подбежал к лежащему на спине, в огромной луже своей крови, ещё живому велитарию и сорвал шлем пустотной брони.

– Сатон Новен, – роняя слезы, подхватил голову офицера Астартес. – Не засыпай. Открой глаза. Всё будет хорошо.

– Нет, лорд Сыкрин. – захлебываясь кровью, улыбнулся Сатон Новен. – Не будет.

Со злости Буревестник ударил землю подле себя, подбросив в воздух снежные комья.

– Найдите Янату и скажите, что мне жаль, что я не увижу сына. – закрывая глаза, попросил велитарий.

– Обязательно найду. А ты… Отправляйся на перегруппировку в адскую бурю. – зажмурившись, наклонил голову капеллан.

Перестав ощущать пульсацию крови в теле павшего воина, Сыкрин аккуратно положил голову велитария на землю, как отец укладывает ребёнка спать. Не открывая глаз, капеллан нащупал волкитный разрядник и схватил рукоять, оббитую кожей. Медленно, будто древний механизм, пробуждавшийся ото сна, Астартес поднялся, повернулся в сторону все ещё бушующего сражения и открыл глаза.