Белые тела

Я открываю «Досье», прокручиваю его назад, просматривая все заметки с момента встречи Тильды с Феликсом. Их теперь так много, тысячи, тысячи слов, сотни заголовков на тридцать различных тем, ох, боже мой. Я записывала все до таких мелких деталей, отмечала резкость в письмах Скарлет, важность момента, когда она впервые говорила с Белль и со мной, те хитрые взгляды, которыми обменивались Тильда и Феликс, искренность в голосе Франчески Морони, когда она сказала, что Феликс никогда не был груб с ней, дурацкие комментарии Пейдж Муни об отношениях Тильды с ее группой и, что важнее, о Лиаме. Теперь я знаю, что Лиам – ключ к разгадке.

Проверяю, сколько времени. Десять сорок пять. Мне плевать, что уже поздно, я хватаю куртку, сбегаю вниз по лестнице, прочь из дома, к станции Грин-парк. В руке у меня визитка, которую он мне дал, на ней, в уголке, указан его домашний адрес.

Бегу вниз, преодолевая ступеньки и поток людей, поднимающихся в противоположную сторону. В поезде – толпа пьяных парней, они матерятся и поют оглушительно громко, висят на поручнях. Они жутко бесят, потому что я пытаюсь думать о Лиаме и тех вопросах, которые должна ему задать. Последних вопросах перед поездкой в Лос-Анджелес.

Он отвечает по домофону, голос настороженный.

– Ты в курсе, сколько времени, Калли? Ты не могла бы прийти завтра?

– Пожалуйста, Лиам. Это не займет много времени…

Он пускает меня внутрь, в гостиную, со страдальческим видом и строго говорит:

– Пять минут. Не больше.

Я даже не сажусь. Не садится и он, мы неловко стоим лицом к лицу. Он в старой футболке и спортивных штанах, смотрит себе под ноги, на голые ступни. Я хочу, чтобы он посмотрел на меня.

– Я должна знать, – говорю я, – о тех временах, когда вы с Тильдой расстались, когда у нее был нервный срыв. Ты психиатр, ты понимаешь, что тогда случилось. Мне нужны детали, Лиам… Это важно.

– Калли, ты и так знаешь все, что я мог бы сказать. И всегда знала, в глубине души. Тильда склонна к нарциссизму… – Он говорит медленно, голосом, тяжелым, как свинец.

У меня на глазах выступают слезы.

– Пожалуйста, Лиам, расскажи мне.

– Все стандартно… У нее такое хрупкое эго, она так повреждена изнутри, что должна верить в свою выдуманную личность. Поэтому она так упорно стремится стать звездой. Ей нужно быть исключительной, иначе она страдает, это ломает ее. Твоя сестра сделает все, что угодно, будет манипулировать кем угодно, лишь бы уберечь собственное представление о себе, избежать боли. И если у нее что-то не получится, то, ну, она предпочтет забвение. Фактически – смерть.

И вот он падает в серое мягкое кресло, я тоже сажусь на диван напротив. Он кажется разбитым, как будто знает, как безнадежна ситуация, которая навсегда изменит саму природу наших с Тильдой взаимоотношений.

– Ты прав, – говорю я. – Я знаю это… И, наверное, всегда знала. Твоя ошибка в том, что ты полюбил настоящую, обычную Тильду, а не девочку с задатками звезды. Она бы никогда этого не потерпела… И вдруг ты оставил ее, выбрав Мэри Стрикленд, которая была настолько нормальной, даже слишком. Теперь я понимаю, как это подкосило Тильду… А ее группа? Что насчет них?

– Ее приживалки… Толпа подхалимок. Постоянно подпитывали ее фантазии и находились под влиянием.

– А я?

– С тобой все непросто, она привязана к тебе, как ни к кому другому. Она хочет, чтобы ты тоже льстила ей, но, когда ты не подчиняешься, что ж, для нее это целая катастрофа. Она не может просто вычеркнуть тебя, как тех, других, кто ее подводит.

– Я всегда подчинялась… – Меня переполняет скорбное, тяжелое чувство.

– Лучше не думай так, Калли. На тебя можно было положиться, ты любила ее. Ты хороший чуткий человек, чувствительный и проницательный. Когда ей больно, ты тоже чувствуешь это и отчаянно стараешься избавить ее от страданий. И эти чудесные качества делают тебя исключительной и чудесной девушкой… Но теперь я пойду спать, – говорит он.

– Ты ведь думаешь, что Тильда опасна, правда, Лиам? Ты любишь ее, как люблю я. Но знаешь правду.

– Тебе пора уходить, Калли. – Он поднимается, как будто у него нет больше сил.

Я так опустошена, плетусь еле-еле к станции под начинающимся дождем, и когда на Сальюсбери-роуд выезжает черное такси, я голосую и забираюсь на заднее сиденье.

– Хорошо провели вечер? – спрашивает водитель.

Выглядываю из окна. Дождь стал сильнее, вода сияет, подсвеченная фонарями, окнами магазинов, фарами. Люди бегут куда-то в поисках укрытия, молодые парни пытаются уберечь девушек от дождя, женщины встают на носочки, чтобы не испортить туфли, и стараются не попасть под брызги от проезжающих мимо машин. Закрываю глаза. Не знаю, как я сегодня смогу заснуть, но уже понимаю, что должна делать наутро.

Уилф ждет меня. Он сделал горячий шоколад, мы пьем его в постели, сидя рядом друг с другом.

– Я все поняла, – говорю я. – Теперь я знаю, что именно сделала Скарлет и почему. Знаю, как она попала к Феликсу в номер, как сделала укол. У меня ушло столько времени на это, я так обессилена этим поиском, так утомлена. Но я не могу оставить это теперь… Нужно довести все до конца.