Белые тела

Мы сели за столик у окна, тот, который я выбрала в начале лета для слежки за Тильдой. (Теперь я могу признаться себе, что это была слежка. И я действительно была «навязчивым шпионом».) Уилф старался, чтобы беседа шла в позитивном ключе.

– Поехали со мной в сад на Бишоп-авеню… Ты увидишь, как все изменилось. Теперь там растения… Камелии, гортензии, фруктовые деревья, а еще в понедельник я получу оплату. Этих денег хватит на покупку нового автомобиля, с моим именем на кузове! Я собираюсь назвать фирму «Сады Уилфа Бейкера», не очень-то оригинально, знаю. Что думаешь?

– Мне нравится. Мне нравится твое имя. – Я подперла голову рукой, глядя на него с грустью, мне хотелось на самом деле быть человеком, которым он видел меня.

– Что такое?

– Я думаю о том, как ты здорово справляешься со всем этим: с садоводством, с бизнесом, со всем – и о том, что я постараюсь поддержать тебя в этом настолько, насколько смогу…

– Но?..

– Уилф, я не могу бросить расследование, касающееся Скарлет и смерти Феликса… Я подобралась совсем близко, я знаю это…

Он покачал головой.

– Я так не думаю, Калли. Я думаю, что ты далека, как никогда… И все-таки, ты ведь так беспокоишься за Тильду, за то, что до нее не добраться, что она одна и в нестабильном психическом состоянии… Представь, что с ней станет, если заявить, что Феликс был убит? На основании весьма сомнительных доказательств. Это ее разрушит…

То, как он говорит, твердо, хотя и не без теплоты в голосе, заставило меня осесть на стуле, как будто меня ударили. Мне приходится подвергать сомнению собственные выводы. Неужели я так самонадеянна, что готова рискнуть и потерять Уилфа? Мы смотрели друг на друга, не отрывая взгляда, каждый из нас пытался оценить силу убеждений другого, каждый желал устранить пропасть между нами.

– Ладно, – сказала я наконец. – Ничего не могу обещать… Но я постараюсь отступить назад на некоторое время, пока не начну лучше понимать, что происходит.

45

Я стараюсь, я так стараюсь быть хорошей девушкой. Каждый день я прикладываю усилия, чтобы концентрироваться на будущем, на отношениях с Уилфом, а не на навязчивых мыслях о Тильде, Феликсе, Скарлет и Люке. Я даже написала заявление об уходе из «Саскачеванских книг» и собираюсь стать менеджером в «Садах Уилфа Бейкера». Время действовать пришло, так или иначе, и мысль о том, чтобы послужить успеху его фирмы, меня вдохновляет. А еще, с психологической точки зрения, мне будет полезно делать, а не смотреть.

– Не хочу, чтобы это прозвучало, как будто я последовательница какой-нибудь религии «нового века», – сказала я Уилфу, – но мне хочется быть ближе к земле.

Вчера Дафна преподнесла мне прощальный подарок, литографию от иллюстратора Эдварда Ардиззона, на ней люди радостно рассматривают книги в книжном магазине.

– Надеюсь, ты была счастлива здесь, – сказала она.

– Я была невероятно счастлива! Я обожаю книги. И клиентов. И тебя.

Мы обнимаемся долго-долго и до ужаса неловко и обещаем не теряться.

– Я буду заглядывать каждый раз, когда мне понадобится книга, – добавила я.

Она приподняла бровь, намекая, что сейчас сделает важное заявление, а затем совершенно девчачьим тоном прощебетала:

– Я взяла на твое место Дугласа, он как раз выходит на пенсию и увольняется со своей работы в фармацевтической компании.

Я засмеялась.

– Ну вы и сладкая парочка!

– Все будет немного не так, как раньше, это точно. Я планирую, что магазин будет открыт три дня в неделю, а оставшиеся четыре мы будем проводить в его доме в Сомерсете… Я всегда мечтала об этом, о чудесном мужчине с домом в сельской местности. Тут я похожа на Джейн Остин, знаю.

Я так рада за Дафну, что мне даже становится неспокойно. Ее «счастливый конец» (и счастливое начало) с Дугласом настолько идеален, не подкопаешься. Это так непохоже на наши отношения с Уилфом. Как я и говорила ранее, я изо всех сил стараюсь, чтобы у нас все было гармонично, но правда состоит в том, что у меня не всегда получается. Иногда я снова захожу в сеть и продолжаю расследование.

* * *

Мы с Уилфом сидим перед телевизором на Керзон-стрит и ужинаем. Вроде бы смотрим телепередачу «Антиквариат», в которой нужно догадаться, сколько на самом деле стоят всякие безделушки, картины, старая мебель. Но мне нет дела до содержимого чьих-то чердаков, мой разум блуждает совершенно в другом месте, и, готовясь услышать реакцию Уилфа, я говорю:

– Завтра я еду в Манчестер.

– Да?

– Я видела в интернете, что друзья Люка Стоуна собираются встретиться в пабе, помянуть его, выпить за него по бокалу. Туда может прийти любой, кто захочет…

Я откладываю тарелку и кладу голову Уилфу на колени, но он поднимает меня, хватая за плечи своими кривыми пальцами садовника со звуком, похожим на рычание медведя, на которого он и сам похож.

– Ты что? Ты правда хочешь опять разворошить все это? Оставь его, пусть покоится с миром, серьезно…

– Не думаю, что он покоится с миром… Ты же знаешь…

– Но ты же говорила, что бросишь все… Посмотришь на ситуацию со стороны… – Несмотря на гнев в его голосе, я чувствую прилив нежности к этому искреннему тону, к тому, что в нем нет мстительности.