Белые воды

Садился бригадир на место уже при гуле, невнятно бродившем в зале: люди переговаривались, оглядывались — поскрипывали стулья, и у Куропавина, глядевшего туда, где сел бригадир, дрогнуло в груди: сдвинулось, сдвинулось!.. Безотчетно перевел взгляд на Портнова: встав за столом, тот, верно, пережидал гул в зале, — может, ему тоже, как и Куропавину, он пришелся по сердцу, и он слушал его. Почувствовав на себе устремленный взгляд, Портнов обернулся, секунду смотрел на Куропавина с грустинкой, но вслед за тем что-то мягкое передернулось в глазах, осмысление шевельнулось в них: он понял состояние Куропавина, состояние человека, для которого все здесь внове, — и новь эта оказалась броневой, замешенной круто, тут не поступишь по танкистской, предельно ясной формуле: «По газам — и вперед!» И он неожиданно для самого себя озорно сморгнул обоими глазами: мол, держись, до победы далеко, но, кажется, с мертвой точки сдвинулись…

Озорной этот знак, не вязавшийся с серьезным, степенным Портновым, развеселил Куропавина, вернул к реальному, что происходило здесь, в актовом зале горного техникума: вновь взглянув на то место, куда сел бригадир Косачев, с душевностью сказал:

— Спасибо, Петр Кузьмич, и за дельный совет, и за обязательство!

И кивнул по-прежнему стоявшему Портнову, давая понять, чтобы председательствовал, чтобы дальше вел совещание.

Выступило еще несколько человек, были и дельные предложения — угнетенность поубавилась, сгладилась, зал оживился, не только выступали — подавали реплики с мест:

— Навалица всем миром куда как неплохо, а после что? Бурщиков стоящих кот наплакал…

— Разве крепежники есть? В них-то тоже загвоздка!

— Набёгло в рудники народу, а черта в бергальском деле смыслют!

— Учить надо!

— Верно, школы бы ударницкие…

Выступать Куропавин не стал. Когда к нему повернулся Портнов, настойчиво, несколько раз повторив в зал: «Как, товарищи, есть еще желающие?» — Куропавин после разнобойных выкриков: «Нету, нету», не поднимаясь, ответил, что для начала он тоже все сказал, и добавил: «А вот разберемся, поймем, что к чему, — подробно все вам, товарищи, доложим!» И предложил: руководству комбината за сутки выработать четкий план восстановления рудника Соколинский, учесть все высказанные предложения; позднее непременно доложить о реализации плана и предложений на собрании — уже партийном.

Частокол рук взметнулся в спертом, туманившемся воздухе после того, как Портнов спросил: «Кто «за»?»

4

Фордик, один из тех, которые в двадцать девятом году знаменитый капиталист продал нашей стране, почихивал и постреливал движком, пока ехали от горного техникума к горкому по вечерним морозным, застуженным улицам. Не брехали собаки за дощатыми заборами, и потемки, казалось, уплотнились от самих домов, сбившихся без света, с задраенными ставнями. Прыгал, метался впереди желтый зайчик от фар, шарил по колдобинам, по заснеженным обочинам.

Куропавин и Портнов молчали. Сидя впереди, встряхиваясь на полужестком сиденье, Куропавин отрывочно возвращался мыслями к совещанию, перебирал выступления, вспоминал лица, и в какой-то момент ему явился прежний вывод: «А ведь тут тебе жить! Вот тут, в этом Свинцовогорске, в Беловодье, жить и работать, понимаешь?» И после очередной встряски на рытвине, улаживаясь на сиденье, твердо подумал: «Все, отступать некуда! Семейство вызволяй, то есть Галину Сергеевну, и — все!»

Обернулся назад к Портнову, сказал:

— Вот жену да скарб перевезти надо. Как это сделать — не самолетом же?

— Вышлем две-три санных упряжки на станцию Локоть. Путь известный! Сам добирался так после демобилизации. От Локтя — на попутных. В свирепый буран угодил, чуть не поморозил детвору… Обошлось!

«Что ж, с этим вроде повезло, — подумал Куропавин, испытывая все большее доверие к Портнову. — Хоть и мал партийно-хозяйственный опыт, но закваска — комиссарская, армейская! Сдюжит!»

И опять примолкли оба. Но теперь Куропавин веселей, даже с интересом смотрел на скачущий, дергающийся впереди свет, на плотные заборы. В свете фар замелькали запорошенные, черные понизу кусты палисадника у горкомовского подъезда, и уже в момент торможения машины, елознувшей по наледи, Куропавин легко, без унылости подумал: «А дороги надо приводить в порядок и освещение тоже! Как же люди на смены — в шахты, на свинцовый завод добираются? Всю жизнь людей, города надо по всем пунктам поднимать — вот задача!..»

В горкоме ждала телеграмма. Прочитал ее, сжимая плотный телеграфный бланк, вяжуще стянуло губы — знал этот признак предельного волнения:

«Приостановкой деятельности группы согласны тчк Последствия целиком вашу ответственность тчк…»

Он прочитал ее еще раз, повторил вслух фамилию подписавшего телеграмму, — стараясь овладеть собой, взял себя в руки, в голове прорывалось: «Ну вот!.. Ну вот, победа! Небольшая, но победа…»

Портнов стоял рядом, и Куропавин наконец передал ему телеграмму. Не садясь, снял трубку, сказал телефонистке: