Белый клык

At any moment that soft, confidence-inspiring voice might break forth in a roar of wrath, that gentle and caressing hand transform itself into a vice-like grip to hold him helpless and administer punishment.	В любую минуту его мягкий, внушающий такое доверие голос может перейти в гневный крик, а эти нежные, ласкающие пальцы сожмутся, как тиски, и лишат Белого Клыка всякой возможности сопротивляться наказанию.
But the god talked on softly, and ever the hand rose and fell with non-hostile pats.	Но слова бога были по-прежнему ласковы, а рука его все так же поднималась и снова касалась Белого Клыка, и в этих прикосновениях не было ничего враждебного.
White Fang experienced dual feelings.	Белый Клык испытывал двойственное чувство.
It was distasteful to his instinct. It restrained him, opposed the will of him toward personal liberty.	Инстинкт восставал против такого обращения, оно стесняло его, шло наперекор его стремлению к свободе.
And yet it was not physically painful.	И все-таки физической боли он не испытывал.
On the contrary, it was even pleasant, in a physical way.	Наоборот, эти прикосновения были даже приятны.
The patting movement slowly and carefully changed to a rubbing of the ears about their bases, and the physical pleasure even increased a little.	Малопомалу рука бога передвинулась к его ушам и стал осторожно почесывать их; приятное ощущение как будто даже усилилось.
Yet he continued to fear, and he stood on guard, expectant of unguessed evil, alternately suffering and enjoying as one feeling or the other came uppermost and swayed him.	Но страх не оставлял Белого Клыка; он все так же настораживался, ожидая чего-то недоброго и испытывая попеременно то страдание, то удовольствие, в зависимости от того, какое из этих чувств одерживало в нем верх.
"Well, I'll be gosh-swoggled!"	-- Ах, черт возьми!
So spoke Matt, coming out of the cabin, his sleeves rolled up, a pan of dirty dish-water in his hands, arrested in the act of emptying the pan by the sight of Weedon Scott patting White Fang.	Эти слова вырвались у Мэтта. Он вышел из хижины с засученными рукавами, неся в руках таз с грязной водой, и только хотел выплеснуть ее на снег, как вдруг увидел, что Уидон Скотт ласкает Белого Клыка.
At the instant his voice broke the silence, White Fang leaped back, snarling savagely at him.	При первых же звуках его голоса Белый Клык отскочил назад и свирепо зарычал.
Matt regarded his employer with grieved disapproval.	Мэтт посмотрел на своего хозяина, неодобрительно и сокрушенно покачав головой.
"If you don't mind my expressin' my feelin's, Mr. Scott, I'll make free to say you're seventeen kinds of a damn fool an' all of 'em different, an' then some."	-- Вы меня извините, мистер Скотт, но, ей-богу, в вас сидят по крайней мере семнадцать дураков, и каждый орудует на свой лад.
Weedon Scott smiled with a superior air, gained his feet, and walked over to White Fang.	Уидон Скотт улыбнулся с видом превосходства, встал и нагнулся над Белым Клыком.
He talked soothingly to him, but not for long, then slowly put out his hand, rested it on White Fang's head, and resumed the interrupted patting.	Он ласково заговорил с ним, потом медленно протянул руку и снова начал гладить его по голове.
White Fang endured it, keeping his eyes fixed suspiciously, not upon the man that patted him, but upon the man that stood in the doorway.	Белый Клык терпеливо сносил это поглаживание, но смотрел он -- смотрел во все глаза -- не на того, кто его ласкал, а на Мэтта, стоявшего в дверях хижины.