Белый клык

He recognised One Ear's yell of pain and terror, and he heard a wolf-cry that bespoke a stricken animal.	Генри различил голос Одноухого, взвывшего от боли и ужаса, и вой раненого, очевидно, волка.
And that was all.	И все.
The snarls ceased.	Рычание смолкло.
The yelping died away.	Визг прекратился.
Silence settled down again over the lonely land.	Над безлюдным краем снова нависла тишина.
He sat for a long while upon the sled.	Генри долго сидел на санях.
There was no need for him to go and see what had happened. He knew it as though it had taken place before his eyes.	Ему незачем было идти туда: все было ясно, как будто встреча Билла со стаей произошла у него на глазах.
Once, he roused with a start and hastily got the axe out from underneath the lashings. But for some time longer he sat and brooded, the two remaining dogs crouching and trembling at his feet.	Только один раз он вскочил с места и быстро вытащил из саней топор, но потом снова опустился на сани и хмуро уставился прямо перед собой, а две уцелевшие собаки жались к его ногам и дрожали от страха.
At last he arose in a weary manner, as though all the resilience had gone out of his body, and proceeded to fasten the dogs to the sled.	Наконец он поднялся -- так устало, как будто мускулы его потеряли всякую упругость, -- и стал запрягать.
He passed a rope over his shoulder, a man-trace, and pulled with the dogs.	Одну постромку он надел себе на плечи и вместе с собаками потащил сани.
He did not go far. At the first hint of darkness he hastened to make a camp, and he saw to it that he had a generous supply of firewood. He fed the dogs, cooked and ate his supper, and made his bed close to the fire.	Но шел он недолго и, как только стало темнеть, сделал остановку и заготовил как можно больше хвороста; потом накормил собак, поужинал и постелил себе около самого костра.
But he was not destined to enjoy that bed.	Но ему не суждено было насладиться сном.
Before his eyes closed the wolves had drawn too near for safety.	Не успел он закрыть глаза, как волки подошли чуть ли не вплотную к огню.
It no longer required an effort of the vision to see them.	Чтобы разглядеть их, уже не нужно было напрягать зрение.
They were all about him and the fire, in a narrow circle, and he could see them plainly in the firelight lying down, sitting up, crawling forward on their bellies, or slinking back and forth.	Тесным кольцом окружили они костер, и Генри совершенно ясно видел, как одни из них лежали, другие сидели, третьи подползали на брюхе поближе к огню или бродили вокруг него.
They even slept.	Некоторые даже спали.
Here and there he could see one curled up in the snow like a dog, taking the sleep that was now denied himself.	Они свертывались на снегу клубочком, по-собачьи, и спали крепким сном, а он сам не мог теперь сомкнуть глаз.
He kept the fire brightly blazing, for he knew that it alone intervened between the flesh of his body and their hungry fangs.	Генри развел большой костер, так как он знал, что только огонь служит преградой между его телом и клыками голодных волков.