Белый край

Шли недели, сливаясь в месяцы. Я все больше привыкала к той жизни, которая возможна в Белой крепости. Жаловаться пусть и было на что, но я все-таки сама выбрала этот путь. Да и потом, это все-равно проще, чем умереть и переродиться в теле младенца.

С приходом лета, особенно когда горечь от утраты товарищей стала сходить на нет, моральный дух гарнизона быстро рос. В ледяных залах и коридорах снова звенели шутки, иногда доносился отборный мат Вигдис и ворчание старухи Надьи. Даже Снорри и Варс, которые, пожалуй, переживали не меньше меня, постепенно обвыклись и снова стали улыбаться. Особенно сильные перемены я заметила в младшем из братьев — он стал куда больше времени проводить со взрослыми мужчинами, учился общаться и грубить, смеяться и злиться. И пусть он все меньше тянулся ко мне, я была счастлива, что он наконец-таки становился настоящим мужчиной — набирался силы и храбрости, что для меня оказалось невероятно сложной задачей.

Вскоре после праздника солнцестояния ранним утром меня разбудил звонкий смех Киры, навалившейся на меня всем телом.

— Сестренка! — закричала она, яростно расталкивая меня и пытаясь разбудить.

— Да-да, встаю... — сонно ответила я, стараясь прикрыться шкурой.

Как и всегда, день начался с того, что мы сбили лишний лед над водяным гейзером. Вечный защитник крепости все так же безмолвно лежал под толщей кипящей воды, а его сердце билось в унисон с сердцами всех нас. Этот утренний ритуал, заменивший нам привычное умывание, стал теперь уже чем-то нормальным и знакомым. Более того, умыться можно было и водой из источника, нужно было лишь разбавить ее, чтобы не обжечься.

К этому времени меня перестала раздражать даже моя работа. Чем больше я занималась рубкой мяса, тем проще и привычнее это становилось. Не сказать, чтобы это было необходимым навыком в моем последующем путешествии, но могу уверенно заявить, что тесаком я теперь орудовала как никто другой.

И всякий раз, вспоминая про то, какой путь мне предстоит через несколько лет, я задавалась одним и тем же вопросом: а готова ли я? Победить Коммунахту и их приспешников это одно, но вот действительно отправиться на юг, общаться с людьми других народов и культур — совсем другое. Я быстро поймала себя на мысли, что, несмотря на тот факт, что многие из защитников крепости не были северянами, до сего момента я даже не пыталась спросить их об их родине. Так, разве что слышала, что за Коммунахтой находится государство, называемой Гетской вольницей, еще дальше — Западное царство, но что это были за страны, я не знала вовсе. А идти в абсолютную неизвестность без каких-либо навыков или знания языка, пожалуй, слишком опасно.

— Надья, а Надья, — обратилась я к старухе.

— Чего, Майечка? — ласково отозвалась она.

Всякий раз, как она заговаривала со мной этим милым, заботливым тоном, мне едва удавалось сдерживать смех. Всех остальных эта милая старушка поносила трехэтажным матом и ругала за каждую крошку на полу и лишь ко мне, как к своей помощнице, относилась с добротой. Впрочем, как мне кажется, она была добра сама по себе, просто не показывала этого, чтобы ее не посчитали слабой.

— Да я вот тут подумала, — протянула я, не зная как подойти к теме разговора. — Ты ведь из народа гетов, да?

— Да, дочка, оттуда, — кивнула она и рукавом вытерла пот со лба. Все-таки на кухне было очень и очень жарко. — Из деревушки под Ставкой.

— Ставка — это город? — уточнила я.

— Город-город, — ответила Надья. — Самый большой. Вот там гетман, вожак наш, и сидит, вожакует.

— Понятно, да... — протянула я, все-еще не зная, как бы поделикатнее попросить ее об услуге. — И язык у вас, наверное, сильно отличается?

— Сильно, да, — кивнула старуха. — Хотя вот в Коммунахте, в ваших краях, его лучше понимают.

— А я вот тут подумала... А почему бы мне ваш язык не выучить, Надья?

— Тебе? — удивилась она. — А зачем же он тебе, доченька?

— Да я, как бы... Собиралась мир повидать, когда из крепости уйду. Ну, через пять лет-то.

— А, ну тогда учи, это правильно.

Надья, судя по всему, была удовлетворена своим ответом и не поняла, к чему я клоню. А вот меня такой расклад не устроил — в конце концов, именно с ней я общалась больше всех в крепости, и именно во время работы я могла бы проводить время с пользой, обучаясь языку гетов.

— Так, это... — протянула я. — Может, ты меня научишь, Надья?

— Я? — ахнула старуха. — Девочка, так я ж не учитель!

— Ну и что? — улыбнулась я в ответ. — Просто учи так, как учат детей. Не говори со мной на северном языке, заставляй учить слова из вашего. Глядишь, и научусь чему-нибудь.

— Ну не знаю... — вздохнула Надья, помешивая варево в большом котле. — Я ж не учитель совсем...

— Надья, прошу тебя, — взмолилась я. — Мне некого больше просить, никто не станет тратить на меня время, а мне это очень-очень нужно!

Какое-то время старуха хранила молчание. Я не знала даже, решила ли она просто проигнорировать мою просьбу или же думала над этим. Но, когда варево наконец было готово, она обернулась ко мне и сказала:

— Дут аич! — с этими словами она тряхнула головой, явно подзывая меня к себе.