Белый край

Несколько окцитийцев во главе с Леродотом хватались за головы, сетуя на ужаснейшее богохульство. Чуть в стороне от них стоял, понурив голову, мохнатый с макушки до пят Бруни. Он-то, судя по всему, и был виновником произошедшего.

— Майя, Майя! — лишь увидев меня начал он. — Майя, послушай!

— Это… — кто-то из окцитийцев упал на колени, глядя на придавленный изгаженным льдом деревянный идол. — Такое… Он должен поплатиться за то, что сделал!

— Да! — поддержали его остальные, не считая священника. — Голову с плеч!

— Майя! — испуганно продолжал бормотать Бруни.

— Тихо! — наконец воскликнула я, подняв ладонь в воздух. — Заткнулись все! Цыц! Молитвенник лысый, какого хрена тут произошло?

Леродот никак не отреагировал на мою маленькую колкость в его адрес. Его вообще мало что заботило — даже случившийся конфуз не выводил его из состояния полного душевного равновесия. Все тот же расслабленный, теплый нейтралитет.

— Здравствуй, Майя, — он кивнул мне. — Потолок обрушился, когда зверолюд откалывал лед в выгребной яме.

Я присвистнула. Такое, честно сказать, было вполне возможно — место, куда мы сливали и выбрасывали все нечистоты, находилось прямо над святилищем. И не стоит винить в этом меня, ведь священник, умоляя меня позволить ему соорудить алтарь, сам выбрал именно это место.

— Снорри и компанию уже позвали? — спросила я.

— Они в пути, — кивнул Леродот. — Но нужно успокоить паству.

Он был прав — люди за его спиной, казалось, готовы были разорвать Бруни в клочья. А мой шерстистый друг, пусть, наверное, и не был виноват, действительно боялся расправы. Оно и понятно, ведь нет злее человека, чем тот, чью веру похоронили подо льдом из дерьма.

— Мы требуем его голову! — еще яростнее закричал кто-то из прихожан.

— Голову! — поддержал его другой. — Его или всех язычников в крепости!

— Да! — завопили остальные.

Ситуация быстро накалялась. В проходе становилось все больше народа, окцитийцы, словно мухи на говно, слетались сюда один за другим, дабы принять участие в акте правосудия. К счастью, вскоре подоспел и Снорри со своей командой строителей.

Я отвела рукой Бруни в сторону, за свою спину, и шепнула Снорри, чтобы он оценил ущерб. В свою очередь, священник пытался сдержать и успокоить разъяренную толпу, которая начинала теснить нас уже и с другой стороны.

— Так, становится жарко… — я прикусила губу, пытаясь придумать лучший выход из ситуации.

— Голову язычника! — раздался в толпе крик.

— Голову!

Они начали прорываться вперед. Леродот уже не мог сдержать их, ровно как и я была лишь незначительной помехой на их пути. Кто-то вынул из-за пояса кинжал, другие в злости своей сжимали кулаки. Вот-вот прольется кровь.

— Да стойте же! — отчаянно закричал священник и бросился к Бруни.

Волосатый испуганно отшатнулся, я попыталась прикрыть его своим телом, но, к моему удивлению, Леродот вдруг обнял помойного здоровяка. Пастырь прижался к нему всем телом, зажмурившись и беззвучно читая молитву, лишь шевеля губами. И это сработало, разъяренная толпа остановилась, непонимающе глядя на развернувшуюся картину.

— Язычник, прошу тебя! — взмолился вдруг Леродот. — Прими мое прощение!

— Чего? — непонимающе вылупился на него Бруни. — А?

— Я прощаю тебя! — громче воскликнул священник. — Прощаю! И ты прости нас всех!

По толпе прошлась волна непонимающего шепота. Люди переглядывались и смотрели на своего пастыря, пытаясь понять его мотивы, а тот лишь продолжал обнимать Бруни, закрывая его своим телом.

В этот момент наконец обернулся Снорри, цокнув языком. Он покачал головой и коротко пробасил:

— Не он это. Лед истончился от тепла и откалывания, вот и все.

Бруни облегченно выдохнул и нервно засмеялся.

— Слышали?! — воскликнул он, глупо хихикая. — Не я! Не я это! Аха-ха-ха-хах!

— Успокойся, тс! — я что есть сил ударила его в плечо. — Тихо!

— Ну как, форр фан да, в анекдоте про друида и зловонного духа… — выдохнул волосатый.

Леродот наконец отлип от мусорщика и отошел от него на пару шагов, отряхивая свой балахон. Пожалуй, это было самым правильным решением в данный момент — запах от Бруни был непередаваемым.

— Братья и сестры! — священник раскинул руки. — Что же вы делаете? Зачем вы судите несчастного еретика?!

— Ну так ведь… — кричавший громче всех окцитиец замялся.

— Разве этому учит нас наша вера? — с горечью в голосе продолжил Леродот. — Мы должны прощать, как прощает нам наши грехи Трехликий. Нельзя поддаваться злобе!

— Мы отстроим новое святилище, — добавила я, скрестив руки. — Так что, вашу ж мать, успокойтесь!

— Вот! — воскликнул пастырь, положив руку мне на плечо. — Прощайте… Прощайте так же, как Соленый Ворон прощает своих врагов. Вам есть чему поучиться у этой неверной девы.

Окицитийцы склонили головы в стыде, осознавая, что чуть не совершили огромную ошибку. Миниатюрная гражданская война внутри крепости могла привести к краху всего, за что мы сражаемся — просто попереубивали бы друг друга и все, конец. Наконец-таки, после речи своего пастыря, они это поняли.

— Идите с миром, дети, — священник перекрестил своих людей. — Да направит вас Лик Сострадания на путь истинный.