Белый край

— Ни в коем случае! — громогласно прокричал ворон, отчего я почувствовала в затылке тупую тянущую боль. — Ты не должна возвращаться туда!

Весь этот цирк начинал порядком надоедать, и я вскочила на ноги, подбегая к Диме. Он был выше меня сантилагов этак на тридцать, но мне удалось заткнуть ему рот ладонью.

— Спасибо. Выслушай, — кивнул Ун.

— Слушаю.

— Не возвращайся туда. Избегай мест, где живут другие духи.

— Но почему?! — непонимающе воскликнула я. — Почему я, друид, не должна с ними говорить, видеть их?

— Потому что ты не друид! — прогремел голос ворона, когда тот широко раскрыл крылья и клюв. — Ты сама это знаешь! Так, слушай и не перебивай. Твой учитель рассказывал тебе о мировом древе, о мире людей, Ратхейме, о его кроне, что зовется Ёрвхеймом и корнях Нумхейма, где обитают злые духи. Но твой учитель ничего не понимает. Никто из вас не понимает.

— Ты про другие миры? Про тот, откуда пришел этот? — я кивнула на Диму, который не мог вырваться из моей хватки лишь потому, что я отчаянно пыталась об этом не думать.

— Ты не живешь в одном лишь древе, но в целом лесу, растущем на великом Колесе. Но здесь, на севере, много мест, где... Быстрее, — ворон тряхнул головой, его серебристые кончики перьев, кажется, начинали сверкать ярче. — Не ходи к духам! Это места пересечения с Ёрвхеймом и Нумхеймом, и нам с тобой там не рады! Берегись...

Но не успел он договорить, как все его тело начало сиять и расплываться, словно какой-то неясный образ из только что увиденного сна поутру. И лишь стоило мне моргнуть, как Ун исчез, оставляя меня наедине с моим вторым Я.

— Так, ну-ка прекрати! — воскликнул Дима, когда наконец вырвался. — И вообще, тебе пора. Давай-давай, не хватало еще, чтобы почки застудила!

И в этот миг я, крича во все горло, очнулась:

— А-а-а!

— Ва-а-а! — воскликнул в ответ бродячий скальд, склонившийся надо мной, и от испуга упал на спину. — Да что с вами не так?!

Медленно поднимаясь на руки, я огляделась. Пиявки все так же спали у обочины, даже не сменив позу, а солнце уже перевалило за полдень. Не то чтобы я знала, сколько сейчас должно быть времени, ведь, судя по всему, я исчезла на два дня в кроне или корнях мирового древа, но то, что сейчас хотя бы был день, само по себе не могло не радовать.

— А, ты еще здесь? — простонала я, массируя виски и глядя на скальда исподлобья. — Как там бишь?..

— Цугин, — он коротко склонил голову, улыбаясь. — Скальд и путешественник. Интересный у тебя рисунок, э...

— Майя, — прохрипела я. — Попить есть?

Он кивнул и достал с пояса из-под плаща небольшой бурдюк, в котором приятно плескалась вода. Лишь стоило ему протянуть его мне, как я жадно впилась в него губами и за несколько добрых глотков осушила полностью. Протягивая бурдюк обратно, я заметила, что Цугину явно было неловко от всей этой ситуации, ведь я лишила его последних глотков воды, а сказать об этом мне напрямую было бы пиком невежливости.

— А твои друзья...

— Не трогай их, — вздохнула я. — Они не спали два дня, устали.

— Вот как.

— Ага.

Разговор явно никак не хотел завязываться, отчего скальду, в чьи умения, как правило, входит как раз-таки умение вести приятные и занимательные беседы, стало не по себе. Мне же сейчас было абсолютно наплевать на это, потому что до сих пор меня занимал лишь камень, поросший мхом.

Из-за того, что буквы на поверхности пришлось выцарапывать, они чем-то походили на руническую письменность друидов, однако меня, в отличие от местных, этим не обмануть. Я прекрасно понимала этот язык и написанное на камне, и с каждым разом, как я прокручивала в голове все возможные варианты, становилось все яснее: я здесь не первая.

Неплохо было бы сейчас спросить Уна об этом, но он исчез, оставив меня наедине с моими же мыслями. Хорошо хоть этот скальд не пытается навязать мне беседу, иначе мне было бы совсем паршиво.

Более-менее придя в себя, я тряхнула головой и встала на ноги. Кости и суставы хрустели так, будто я пролежала здесь целую вечность, но времени на разминку у меня не было.

— Ну, чего стоишь? — я взглянула на Цугина, отчего тот, не зная, как реагировать, стал оглядываться по сторонам в поисках ответа. — Хворост собирай.

— А, это... — неловко усмехнулся он. — Д-да, я мигом!

Его дружелюбие в какой-то мере даже раздражало. Не может в этом мире быть таких простодушных и радостных людей. Доставая из-за пояса свой нож и вонзая его в тушу убитого вепря, я тихо материлась себе под нос, выплескивая свое раздражение на несчастного скальда так, чтобы сам он этого не услышал.

— Улыбается он... — ворчала я. — Пикке, фан дет...

Обсидиановое лезвие легко отделяло пахнущую мускусом шкуру от жирного мяса, пока еще теплая кровь медленно стекала на землю. Большую ее часть уже впитала трава, на которой лежал зверь, но все же еще немного оставалось в его остывающей туше. Кире мясо с кровью нравится, а значит это хорошо.