Белый, красный, черный, серый

Она печально улыбнулась – изогнутые уста чуть дрогнули. Идеальный «лук Амура», отметил про себя Леднев.

– Да… Так вот, о чем я. Сразу три дурных знака! Разве это может быть совпадением? А этот сломанный ноготь? Это ведь перст судьбы! Само небо мне шепчет, предупреждает: сегодня не твой день, не ложись на операцию, поберегись!

– Хм, – догадался Леднев. – Так вы хотите отменить операцию?

– А что же мне делать? – трагически заморгала она. – Вы же сами видите.

– Хорошо, – сказал Леднев, испытав облегчение: в графике внезапно образовался целый свободный час.

Но зачем-то принялся играть на ее мистических чувствах:

– А может, сломанный ноготь – это и есть… испытание?

– Что вы имеете в виду?

– Что разбитое зеркало и лопнувшая шина предупреждали вас о беде – и беда случилась: вы сломали ноготь. Вот это и есть ваше испытание. А вовсе не операция.

Глаза ее расширились:

– Я об этом не подумала, доктор! Так вы считаете, что мне нужно все-таки…

– Нет-нет, – опомнился Леднев. – Зачем же рисковать, испытывать судьбу. Я ведь могу ошибаться. Езжайте-ка вы лучше домой.

– Да… – сказала она, рассеянно разглядывая ногти. – Да. Только перезапишите меня на другой день. Когда у вас свободно?

– На следующей неделе. Вторник и пятница.

– Пятница. Вторник – роковой для меня день, всегда неудача. Вторник не надо, – глаза ее затуманились, из них вдруг покатились крупные, как бриллианты, слезы.

– Да что с вами, голубушка?

– Ах, доктор. Я не знаю, не знаю… Так грустно мне, так грустно! А нет ли у вас такого средства, которое бы не добавляло, а отнимало? У меня такая боль вот здесь, такая тоска – как бы вынуть ее? Как бы отрезать?

– У меня есть хороший психиатр-богослов…

– Зачем?.. Зачем вы меня ненавидите? – она разрыдалась.

Леднев окончательно растерялся.

– Помилуйте, сударыня! С чего бы мне вас ненавидеть?

– Вы все, все меня ненавидите! А я… Я, может, любви хочу! Впрочем, – внезапно остыла она, – я и сама не знаю, чего хочу. Я истеричка, да?

Леднев неопределенно качнул головой. Ох уж эти богатые женушки.

– Послушайте. А можно мне у вас остаться? Мой час оплачен, идти мне некуда, – тут ее голос опять задрожал. – Дома так одиноко! И эти роботы… Я их боюсь! Я ничего не буду трогать. Просто тихонько посижу.

– Сидите, ради бога, – проскрипел через силу Леднев. – А я, с вашего позволения, поработаю.

Он открыл текущую страницу нейрограммы и принялся читать, одним глазом следя за посетительницей. Она встала и, медленно, как по канату ступая на тонких каблучках, прошлась по кабинету. Это была редкой красоты молодая женщина. Высокая и тонкая, словно роза на длинном стебле. Волосы уложены в аккуратный бутончик с отогнутыми, как лепестки, прядями. Сияющее свежестью лицо, резные ноздри, влажный детский рот – лук Амура…

– Ой, а что это у вас? Головоломки? Можно?

– Берите, ни в чем себе не отказывайте, – проворчал Леднев. – Развлекайтесь.

Она взяла многогранник, покрутила, но вскоре заскучала, отложила. Снова села, покачала ногой, любуясь на свою узкую щиколотку, повздыхала.

– А над чем вы работаете? Что-то читаете?

– Угу, – буркнул Леднев.

– А что? Что-нибудь про медицину?

– Дело одной несовершеннолетней зэка.

– Правда? Как интересно! Она сидит в тюрьме? Что она совершила?

– Уверяю, вам это будет совсем неинтересно.

– Почему же? – запальчиво спросила она.

– Ну, знаете… Детский Город, зона светляков, совсем другой мир…

Она фыркнула:

– Ха! Если хотите знать, я сама оттуда.

Леднев внимательно посмотрел на нее.

– Никогда бы не подумал.

Она рассмеялась, довольная произведенным эффектом.

– Не верите? Можете потрогать у меня на затылке рубец. Десять лет прошло, а он все еще хорошо прощупывается. Хотите потрогать? Хотите?

Она завела руки под волосы и, грациозно изогнувшись, повернулась к нему затылком.

– Верю, верю. Не надо.

Теперь он рассматривал ее новыми глазами.

– Но как вы…

– Как я оказалась в Москве и стала женой генерала? – подхватила она с очаровательной улыбкой. – Я хорошо стреляла.

– Глазками? – грубо пошутил Леднев.

Она рассмеялась и погрозила ему пальчиком.

– Из винтовки. Я в четырнадцать уже была кмс по пулевой стрельбе. И после школы попросилась в армию, в снайперские войска. Мне все равно ничего не светило, я была… Смешно сказать… Черной невестой.

– Что это значит?

– Значит, негодная к браку. Я бесплодна. Врожденное отсутствие матки. Нет-нет, не надо мне предлагать, мы не хотим: у Паши много детей, а мне хорошо и так… Одним словом, после учебки отправили нас в зону боевых действий, и через полгода нашего генерала убили, и приехал мой Паша – тогда еще не мой – принимать командование… Он увидел меня и влюбился.

– Где же он вас увидел?

– Он награждал меня. Я уничтожила 48 целей.

– Трудно в это поверить. Такая хрупкая барышня.

– Он тоже так говорил. Это несоответствие магическим образом подействовало на него. Ах, какое счастливое было время! Он меня словно поднял – вот так, на одном мизинце – и подбросил в небо – и я полетела, полетела… Боже мой! Какие он подарки мне дарил! Я не понимала, на каком я свете…