Белый, красный, черный, серый

Для Леднева эта операция была особенной – первой в его практике (не так уж часто випам отрывает ноги) – и сама Василькова казалась ему особенной. На вид и по биопоказателям ей было лет двадцать – двадцать пять, а по метрике – пятьдесят восемь, постоянная клиентка, последний укол омоложения Леднев ей делал четыре года назад, накануне аварии, так совпало. Она – не считая чудесных, белых, как молочное стекло, зубов, – была некрасива, с плоским костистым лицом, кривоногая, словно кавалерист – но Ледневу чем-то нравилась, то ли гибкими звериными движениями, то ли звериным же сочетанием какой-то безмолвной силы и непритязательности – ее, например, не занимала жадная мечта вместе с молодостью получить какое-то природно другое, более изящное тело (а Леднев успел повидать истеричек, которые требовали отрезать им абсолютно здоровые ноги и напечатать взамен «идеальные», по образцу какой-нибудь титулованной мин-син)[19]. Так что его ничуть не удивляло, что у некрасивой Васильковой было три счастливых брака, пятеро детей и, по слухам, тринадцать любовников. Ее последний муж, придворный архивариус, в высоких кругах упоминался всегда под таинственной и скромной кличкой «библиотекарь», и Леднев мог только догадываться об истинном масштабе этой фигуры.

– Прекрасно, прекрасно, – пробормотал он, осмотрев ее ногу, и воодушевленно добавил: – Скоро будете как девочка прыгать и не вспомните, какая из двух пришита.

– Да я уже не помню, – она улыбнулась. – На днях заказывала себе туфли от ЛиЛу и забыла, куда ставить галочку «ортопедическая» – на левую или на правую.

– О! Последняя коллекция? Я был на показе, это фантастика. Но и эти, которые сейчас на вас… – это что, Джун Во осеннего сезона? Жаль, что он не делает мужских моделей…

– Я Джуну передам, – легко сказала она. – Уверена, одну мужскую пару он уж как-нибудь сочинит – специально для вас.

Леднев замахал руками:

– Ох, Ирина Анатольевна, душа моя! Я совсем не то имел в виду…

– Пустяки. Свои люди – сочтемся.

Вот тебе на. Хотел всего лишь комплимент сделать, а вышла взятка. Черт знает что.

– Нет-нет, – снова мягко, но настойчиво запротестовал он. – Я бы не хотел, чтобы… В том смысле, что… Не знаю… Я как-то не к месту распетушился… ЛиЛу, Джун Во…

Она недоуменно подняла брови.

Он сдался:

– Дорогая моя, простите. Занесло.

– Ничего. Меня тоже иногда… заносит.

Леднев вспомнил, как она потеряла ногу. Шумная была история. Василькова презирала беспилотники, ездила вручную. И однажды ее «занесло».

«Я была под эмпатиками, – рассказывала она. – И прочитала в сердцах всех людей, что жизнь их – вся наша жизнь, и моя тоже – полна страданий и неправды. Мне стало так больно, так больно! Невыносимо. И тогда я поняла: единственное благо для человечества – это смерть».

Познав истину, она хорошенько разогналась и выскочила на тротуар бильярдным шаром, разметав пешеходов – пятеро погибших, двенадцать покалеченных. Затем ее вынесло на перекресток, где она впилилась в лоб маленькому «Хорсу», убив еще двух пассажиров и в кашу раздробив кости своей левой ноги от бедра до педали. К счастью, все пострадавшие оказались плебеями, так что никто из них не имел права выдвинуть против нее обвинения. К тому же, благодаря аварии выяснилось, что водитель «Хорса», который выжил (погибли его жена и дочь), зажиточный лабазник из Троицкого предместья, имел связи с иностранной разведкой, и после того, как выплатил Васильковой компенсацию за ее разбитый «Витязь», потерянную ногу и моральную травму, он был приговорен Высшим Судом к посажению на кол за государственную измену.

Был также казнен и торговец эмпатиками с крамольным содержанием. Во всех СМИ прогремел тогда отчет Комиссии по Легальным ИСС-веществам и электронным стимуляторам: «Комиссия установила, что болезненный эффект «страдания и неправды», который побудил И. А. Василькову к разрушительному поведению, есть не что иное как диверсия, коварный акт вредительства нашему Богатому Внутреннему Миру. Сама по себе мысль о смерти человечества как о благе не идет, разумеется, вразрез с нашей доктриной. Недаром идейно крепкая И. А. Василькова обратилась к ней в отчаянной попытке избавиться от болезненного переживания. Однако стимул, которым была вызвана эта мысль, исказил ее духовную сущность. Коварно заложенная в эмпатик установка «вся наша жизнь полна страданий и неправды» – абсолютно преступна, это чуждое, в корне враждебное нам представление об устройстве нашего справедливого богохранимого Государства. И каждый, кто пытается внушить нашим гражданам такую установку – пусть даже через казалось бы безобидные эмпатики, – должен быть ликвидирован».

Что касается самой Васильковой… Её тоже, конечно, наказали – ну, а как же. Пожизненно лишили водительских прав. Она восприняла этот приговор стоически. Ни разу не пожаловалась – ныть было не в ее привычках. Но Леднев догадывался, какие круги ада проходила ее свободолюбивая гоночья душа. Веками ездить на беспилотнике! Никогда больше не прикоснуться к рулю и педалям! И все-таки – ни ропота, ни стона. Удивительная, сильная женщина.