Белый, красный, черный, серый

Впервые он удостоился повязки тридцать лет назад, тогда еще и линз-то не было. Его отвезли к Ладожскому озеру, посадили на катер и завязали глаза – а когда повязку сняли, он увидел перед собой царскую келью и самого Государя, который кротким голосом сказал, что хочет быть «как дети», чтобы войти в Царствие Небесное, и никакие уговоры не помогли. Так начался Его путь к «святому младенчеству», описанный во всех школьных учебниках и житиях. С тех пор было проведено десять омолаживающих инъекций – по одной в каждые три года. На самом деле операций было в пять раз больше – по числу клонов Государя, которые должны были молодеть вместе с ним. Именно столько требовалось на выезд к народу. К московскому народу. Народ земель, лежащих за Садовым кольцом, обходился телевизором.

И тот и этот народ – несмотря на огромную разницу между собой – одинаково проникался страхом, восторгом и любовью, видя, что Государь год от года молодеет, – и укреплялся в вере, что вот, наконец, он явился – истинный Помазанник Божий, ведь не иначе как сам Перст Господень мажет его чело небесным елеем, обращая время его жизни вспять.

Народ… Что же это такое? Тьма невежества? Но ведь народ московский, в отличие от народа зонного, имеет почти все знание о терапии омоложения. Сами пользуются. И все-таки верят в мистическое помазание Государя Перстом Божьим. Образованные ведь люди. И паутина у них есть, и НТП, и деньги – в отличие от темных светляков… А никакого отличия по сути и нет. Значит, дело не в знании, не в образовании? А в чем же? И почему я не такой? И что я такое? Какая разница. При чем тут ты, старое сухое насекомое…

А может быть, народ – это те, кому дана привилегия навсегда оставаться детьми? Не вырастать, не взрослеть – а навеки пребывать в блаженном, новорожденном неведении о реальном мире, вопреки всем своим знаниям и опытам… И разве я сам иногда об этом не мечтаю? Вернуться во времена своего детства, в ту первозданную Адамову тьму неразличения добра и зла, где свет горит ярче тьмы – как эдемский огонь в гончарной печи, где обжигал Господь свою глину.

Снаружи послышались крики, машина остановилась.

– Кто такие?

– Черные! Первый конвой!

– Кого везем?

– Хирурга! Открывай ворота!

Машина тронулась, медленно проехала еще метров триста и снова остановилась. На этот раз беспилотник отключил двигатель. Значит, прибыли.

Леднева взяли под руки и повели куда-то. «Направо… Налево… Осторожнее, здесь ступеньки…». Все как всегда, но что-то было не так. Запахи. Он чувствовал запах крови и смерти. Много крови и много смерти.

Бельмо исчезло – и Леднев увидел, что находится не в келье, как ожидал, а в роскошно оборудованном бункере. Там же было еще несколько человек – среди них три члена Правительства, епископ Паисий (известный в близких кругах своим противоборством с Патриархом), один красный генерал – уже упомянутый Евсей Буянович Пацук, и три черных генерала: директор Внешней Разведки Волков, руководитель Отдела Духовной Безопасности Угрюмов и руководитель Отдела Информационно-Кибернетической Безопасности Мухин. Каждого из них он знал в буквальном смысле до мозга костей, т. к. все они не раз побывали на его столе.

– Здравствуйте, Дмитрий Антонович, – сказал Пацук, выходя вперед и протягивая руку.

– Признаться, я несколько… – растерянно огляделся Леднев. – Чем обязан?

Присутствующие расступились – и перед ним открылась ошеломляющая картина. На полу, в живописно расхлестанных складках алого шелкового халата, лежал Государь. Его округлое, младенчески гладкое тело было залито кровью, которая черными пятнами растеклась по алому шелку. Мертв. И, судя по синим раздувшимся венам на руках и ногах, – не меньше часа.

– Это… Он? – тихо спросил Леднев.

– Вот это мы и хотим от вас узнать, – сказал Пацук.

– Необходимо удостовериться, что это именно Он, а не один из его клонов, – нервно подхватил член Правительства.

– Мы обязаны объявить народу, и тут не должно быть ошибки, – добавил генерал Мухин.

Леднев подошел и склонился над телом. Семь ран: три – в голову, четыре – в грудную клетку, и все – с разным углом входа.

– Интересно, – пробормотал он. – Похоже, в него стреляли со всех сторон одновременно – и спереди, и сзади, и с боков. Непонятно, что за оружие… Впервые вижу такой характер поражения.

– Это микродроны. Умная буря, – сказал Мухин. – Они взломали базу нашего кибер-арсенала и переписали код.

– Кто «они»?

– Хаканарх, – внушительно произнес Пацук.

– Хаканарх! – хором, как в патрийном приветствии, выкрикнули все генералы, члены правительства и даже епископ.

– Понятно, – сказал Дмитрий Антонович и продолжил осмотр.

– Ну, что? – нетерпеливо спросил член правительства.

– Это он, – подтвердил Леднев.

Раздался многоголосый вздох – скорее облегчения, чем скорби.

– Так что?.. Передаем в срочные новости? – потер руками Мухин.

– Погодите, товарищи, – сказал Пацук. – Пусть профессор нам объяснит, откуда такая уверенность.

– Да, да! Профессор! Ваши доводы! – подхватили все.

Леднев вздохнул: