Белый, красный, черный, серый

Покачнувшись, он поворачивается к Рите, штаны спадают – все происходит медленно и неестественно, будто кто-то нарочно растягивает и запутывает каждое движение, – хватается за нее и, стреноженный колошнинами, грузно валится, подмяв ее под себя. Какое-то время они лежат неподвижно: Рита – навзничь, Воропай – ничком, обхватив ее руками и прильнув головой к ее животу, словно прислушиваясь к чему-то. Тяжело дыша, она выбирается из-под него и с омерзением, с беззвучным утробным воем колотит по нему ногами, пытаясь оттолкнуть от себя. Его тело отваливается набок.

Рита все бьет и бьет ногами.

На четвереньках, чувствуя себя зверем, я подбираюсь к ней и накрываю ее губы рукой.

– Так-так-так, – раздается голос. Трещат кусты. На полянку выходит Юрочка, а с ним еще четверо – Сухотин, Карпенко, Самойлов и Цыганок с медной своей трубой. – Все всё видели? – Юрочка обвинительным жестом указывает на нас. – Взять их.

Нас хватают и оттаскивают от Воропая.

– Свяжите им руки платками.

Срывают с нас платки и связывают.

Воропай приходит в себя. Держась за голову, он сидит на земле, покачивается и мычит.

– Ыыы… Ыыы… Бля, Базлай… Чо вы так долго? Эти суки меня чуть не убили. Суки…

– Штаны надень.

Юрочка поднимает с земли брошенный Ритой камень, оборачивается к Цыганку:

– Позови остальных. Скажи: суд будет, – Цыганок прикладывает к губам орало. – Нет, стой. Отдай Сухотину.

Цыганок возмущается:

– А чо, он типа круче, да?

– Да.

Цыганок с раздраженным сопением срывает с себя матюгальник и отдает Сухотину. Тот долго протирает орало рукавом, наконец брезгливо подносит ко рту и, определив стороны света, поворачивается к элеватору:

– Всем кохрам! Внимание! Срочно собраться у восточного гидранта! Будет суд! Повторяю…

– Будет суд, – торжественным, скорбным голосом произносит Юрочка, глядя куда-то вдаль.

Отовсюду нарастает гул голосов: «Поймали! Поймали? Где? Что? Кого поймали? Нелегала? Невидимку? Подать его сюда!» – и, ломая кусты, на зов трубы выходит вся облава, все сорок кохров. В глазах темно от ужаса и стыда.

Все выстраиваются полукругом и разочарованно замолкают: вместо загадочных неуловимых невидимок – всего лишь мы с Ритой.

– Айю! – говорит Лезга. – Вы зачем девочек связали? Что за херня, малята?

– Тишина! – бьет ребром ладони о ладонь Юрочка. – Объявляю заседание открытым. Так, – чешет он щеку. – Чо там дальше. А, ну типа: слушается дело ученицы девятого класса школы такой-то бла-бла-бла Гамаюн Риты, Ритули нашей драгоценной, и ее полоумной наперсницы Дерюгиной Дианы.

– Это судья должен говорить, – замечает Сухотин, неуютно поправляя очки.

– А я кто?

– Я думал, ты будешь прокурор.

– А, ну да. Точно. Ну, пусть тогда судьей Воропай будет.

– Он же потерпевший.

– Точно, точно… Ты молоток. Ну, будь ты судьей.

– Нужно еще выбрать членов коллегии.

– Не мудри, Сухотин. Будь проще, как заповедал нам Отец Небесный.

– Сын, – поправляет Сухотин.

– Эй! – окликает их Лезга. – Кончайте уже этот цирк!

– Помолчи, – говорит ему Юрочка с усталой интонацией Ментора. – Тебе слова не давали.

Кто-то изумленно смеется:

– А ты здесь на раздаче слов?

– Да, – очень спокойно говорит Юрочка. – Я здесь на раздаче слов. Кто-то против?

Кто-то против, но ему кричат:

– Да ладно тебе! Интересно же! Ты чего? Это ж Базлай, нормальный кохр, с нохчами рубится как зверь, чо ты докопался, все его знают.

– Да похрен вообще, – сплевывает Воропай и с гримасой едва сдерживаемой боли прикладывает к затылку ладонь. – Знают, не знают. Еще проголосуйте. Прокурор, читай обвинительное заключение! А то развели тут…

– А кто прокурор?

– Ну, кто, Базлай.

– Базлай! Базлай! – кричат со всех сторон. – Давай!

– Ээ… Ну, это… Да, – произносит Юрочка. – Короче, так. Обвинительное заключение… Обвиняется Рита Гамаюн…

Рита вдруг начинает быстро и резко плеваться, с ненавистью глядя на него.

– …Обвиняется… Рита… Так, о чем это я… А, да. В распутном поведении, в результате чего был нанесен тяжкий моральный вред… тяжкий моральный вред…

– Всем членам суда! – подсказывает кто-то из толпы. Хохот.

Юрочка вдруг разъяряется.

– Над чем смеетесь? Или не про вас это сказано: горе вам, смеющиеся, ибо восплачете и возрыдаете! Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Дела плоти известны, они суть прелюбодеяние, блуд, нечистоты и непотребство! Итак, умертвите земные члены ваши. Вырвите глаза свои, если они смотрят на нее (указывает на Риту) без отвращения! Потому что блудница – глубокая пропасть, она, как разбойник, сидит в засаде и умножает между людьми законопреступников.

– Иуда, – скрежещет зубами Рита.

– Иуда?! – подхватывает Юрочка и обводит толпу пламенным взором. – Слышите? Это говорит шлюха, которая оклеветала нашего друга и брата, одного из лучших кохров нашей школы! И хотела клеветой своей предать его на позорную казнь! А когда не вышло – замыслила убить сама! И втянула в этот коварный замысел свою наперсницу (указывает на меня) – как и было сказано в притчах: умножая между людьми законопреступников!