Белый морок. Голубой берег

— А мы тут о вас уже такое думали… — продолжал Иван свое. — Даже людей на розыски посылали.

— Решили, наверное, что дезертировали? Нет, не собирался я никуда бежать. Просто так все сложилось… По твоему приказу я с хлопцами отправился к Заозерному и начал готовить базу. За неделю вырыли землянку, с помощью местных жителей насобирали целый склад оружия. Оставалось запастись продовольствием. И вот слухи пошли, что в Заозерном объявились партизаны. В одно утро… на хутор налетели каратели. Не то им кто-то нашептал о нас, не то завернули случайно, но с того дня не стало ни хутора, ни нашей группы… Если бы не пришел Бородач…

— Выходит, и ты горя хлебнул немало, — печально сказал Иван. — И все же я бы на твоем месте даже и в этих условиях не забыл, какие обязанности возложила на меня организация. Я попросил бы Бородача послать человека в Киев и предупредить нас о событиях в Заозерном.

— Просил. Бородач и сам хотел встретиться с тобой. Но для его отряда тогда уже наступили черные дни. Днем и ночью каратели не давали покоя. Постепенно им удалось загнать нас в болота и полностью разгромить…

И потекло печальное повествование о пятерых больных, истощенных людях, которые после боя в Тальских лесах добрались до пещеры за Кодрой и окопались там без малейшей надежды на спасение. Им, вероятно, пришел бы конец, если бы Ничипор Быкорез из Нижиловичей не сообщил о появлении отряда Калашника.

— С тех пор мы только и думали, как бы установить контакт с Калашником.

— Ну и как, установили? — в волнении поднялся Иван.

— Ценой крови. Вернее, калашниковцы сами набрели на нас.

— Так ты что, из отряда Калашника прибыл?

— Лично от него.

— Так чего же ты сразу не сказал? Это правда, что он — генерал, что у него танки, артиллерия, связь с Москвой?

— Пойдем в отряд, сам увидишь, — многозначительно подмигнул Микола.

Иван смотрел на друга и не мог поверить, что судьба наконец-то улыбнулась ему. Столько биться в безвыходности, уже похоронить себя живьем, и вдруг — прямая дорога к генералу Калашнику.

«Не лелейте тщетных надежд: путь к большевикам вам навсегда отрезан, Кушниренко, — вдруг послышался Ивану откуда-то глуховатый голос, и в тот же миг перед глазами зарябили, замельтешили белые квадраты сфабрикованных фотографий. — Такие материалы способны свести на нет любые ваши помыслы… Сейчас важны факты, лишь голые факты. А они решительно против вас, Кушниренко. Вы это хорошенько усвойте. И представьте, что случится с вами, если набор вот таких фотоснимков «случайно» попадет в руки ваших вчерашних сообщников. История с Дриманченко не вызывает никаких ассоциаций?..»

О, та злосчастная история! Теперь она как проклятие преследует Ивана. Если бы он знал, опуская кирку на голову Дриманченко, что сам вскоре очутится в положении без вины виноватого! Нет, наверное, не вырваться ему теперь из цепких рехеровских лап!

А Микола тем временем словно подливал масла в огонь:

— Я прибыл сюда, чтобы проложить трассу в леса. Тут в последние месяцы такое творится… Насколько мне известно, из Центра поступила директива: чтобы сохранить кадры, немедленно переправить в отряд всех подпольщиков, которым удалось избежать ареста.

— Да, это уже давно пора было сделать, — думая совсем о другом, сказал Кушниренко.

— Но долго в городе я оставаться не могу. Калашник желает встретиться с тобой как можно скорее и в деталях разработать план вывода людей из Киева. Когда бы мы могли выступить отсюда?

А у Ивана другие мысли, другие заботы. «О доля, доля! Почему ты так поздно сжалилась надо мной? — криком кричало все в его душе. — Упустить счастливую возможность выбраться из этого проклятого города было бы просто преступлением, но и броситься к Калашнику тоже опасно. А вдруг Рехер уже на следующий день опубликует в шнипенковском «Слове» свои фальшивки?.. Нет, в такой ситуации спешить нельзя. Нужно выиграть у Миколы хотя бы несколько часов, все взвесить наедине, а тогда уже и решать».

— Идти придется далеко?

— Тебя что, дорога пугает?

— Дело не в дороге. Дело во времени. Мы тут, понимаешь, наметили одну операцию. Без меня хлопцы вряд ли управятся, а откладывать ее… Вот меня и интересует, сколько дней придется пробыть за пределами города.

— Да, видимо, с неделю.

— Многовато!.. Но если уж такое дело… Условимся так: ты пока что отдыхай тут, а я махну к хлопцам, предупрежу, чтобы неделю на меня не рассчитывали… — И стал торопливо, даже слишком торопливо собираться.

Неведомо почему, но именно в это мгновение всегда доверчивому и простодушному Миколе показалось, что Иван что-то от него скрывает, чего-то недоговаривает. Какая-то операция, какие-то хлопцы… Почему же сразу не обмолвился даже словом, что создал новую подпольную группу?

— Я тоже пойду, — сказал Микола. — Встретимся вечером… Где бы ты хотел встретиться?

— Встретимся тут. Именно тут! И никуда ты не пойдешь. Или, может, не доверяешь мне?

— Выдумал тоже! Просто хотел своих навестить.

— Вот вечером и навестишь. А пока что отдыхай! Я скоро вернусь.

IX

В небе — ни облачка. Истомленные многодневным зноем листочки на деревьях не шелохнутся.