Белый олень

«Узы были очень сильны. Скоро все пройдет. Пока же ей очень больно», – прохладным потоком проникли в мое сознание чужие мысли. Бреки. Значит, знакомым голосом говорил Сеппо, а остальные волки сидели рядом, и именно их я приняла за разноцветные сгустки. В груди разлилось тепло, но в отличие от боли оно не обжигало, а потому я уцепилась за это чувство. Я попыталась позвать друзей, но смогла выдавить только придушенный хрип.

Ладонь Сеппо тут же легла мне на плечо.

– Скоро все закончится.

Что именно? Охота? Наверное, Лидиан и Сорен дерутся насмерть прямо в этот самый момент. Сердце болезненно сжалось. Он обещал не оставлять меня!

Солнце висело над горизонтом, похожее на огненный шар. Бреки положил свою огромную голову мне на грудь, его густой мех согревал не хуже одеяла. Когда стемнело, боль тоже постепенно померкла и превратилась в пустоту, словно кто-то вырвал орган, о котором я раньше и не подозревала.

С помощью волка я смогла приподняться и сесть. Завидев меня, Сеппо выпрямился на своем месте, где он лежал, прислонившись к Хреппиру, который, в свою очередь, шевельнул ушами и глухо застучал хвостом по земле. Ликка же так и осталась стоять с опущенным хвостом, глядя в сторону.

– Я пыталась его спасти, – тихо прошептала я. Волчица заскулила в ответ.

Теперь, когда зрение прояснилось, я поняла, где мы находились. Сто лет назад я лежала на том же самом месте, сжимая в ладони железный гвоздь и рыдая навзрыд. Сожженная дотла деревня возле границы Пермафроста, где я была единственной оставшейся в живых, уже во второй раз.

– Я захватил твое оружие, – сказал Сеппо, наклоняясь ко мне. – Ты можешь рассказать, что произошло? Бреки сообщил, что ты испытываешь сильную боль, и мы тут же помчались на помощь, но обнаружили везде только трупы. Да и тебя приняли поначалу за мертвую – так неподвижно ты лежала.

– Мы сразились с Лидианом и его союзниками. – Я вздрогнула.

– Об этом мы и сами догадались, – кивнул Сеппо. – Что случилось потом?

– Мы с Лидианом сражались, хотя он всего лишь играл со мной, как мне кажется. За Сореном он отправил всех остальных и уже собирался убить меня, когда Сорен… Сорен… – Я задохнулась. Слова превратились в пепел на моих губах, заставив закашляться. – Он разобрался с противниками и начал расспрашивать дядю про ритуал. А затем пообещал пойти с ним по собственной воле, если он пощадит меня.

– А что потом? – Синие глаза Сеппо расширились от изумления.

– Сорен… Что-то сказал… Не помню, что именно, но тогда меня охватила невыносимая боль, я потеряла сознание, а когда очнулась, вы были уже рядом. – Я решительно вытерла слезы. Плачем здесь не поможешь. Молодой лорд был хладнокровным стратегом и непобедимым бойцом, раз он выменял свою жизнь на мою, то должен был понимать, что делает. Однако сердце разрывалось от горя, несмотря на все логичные мысли.

– Значит, у него получилось. – Татуированный гоблин широко улыбнулся. – И ты осталась жива!

– По поводу чего это ты ухмыляешься? – неприязненно прошипела я. – Он теперь будет вынужден сразиться в смертельном поединке. Я должна быть с ним.

– Он разорвал твои связующие чары, – пояснил Сеппо, – и тебя это даже не убило. Ты свободна!

– Я по-прежнему привязана к этим землям. – Я недоуменно заморгала. – Ничего не изменилось, даже если он и не имеет больше надо мной власти. – На душе потеплело от этой мысли, но я упрямо считала, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Нет, Яннеке, ты не поняла. – Полукровка зарычал, впервые на моей памяти за все время знакомства, и нетерпеливо замотал головой. – Он порвал все связующие чары! Тебя больше ничто не держит в Пермафросте. Ты никому ничем не обязана и можешь уйти в любую секунду, зажить обычной человеческой жизнью в деревушке подальше отсюда, и никто не узнает, что ты прожила среди гоблинов последние сто лет. Никаких внешних признаков не осталось. Ты по-прежнему можешь охотиться, и это не привлечет внимания здешних существ. А еще теперь ты в состоянии сопротивляться зову зимней страны. В смысле, ты очень выносливая и справишься. Если ты сейчас уйдешь, Лидиан будет только нашей проблемой. Сорен освободил тебя от любых притязаний, кар и уз, которыми подчинял и привязывал к себе Пермафрост. Это невероятно сложно. – Он поерзал, словно внезапно ощутил прилив необычайной для него неуверенности. – Мне кажется, даже моя мать не способна на подобное. Выброс сил, должно быть, был колоссальным.