Белый отель

«Нет, я тоже их заметила», — произнесла его сестра, бледная молодая женщина. — «Прости, Фридрих», — торопливо прибавила она, — «но я должна сказать правду. Мне пришлось встать на рассвете по определенной причине, и я выглянула из окна».

«Выглянули и увидели китов?», — настойчиво переспросил майор, мягко и благожелательно улыбаясь ей.

«Да». — Она скомкала носовой платок, а Вогель окинул ее полным презрения и отвращения взглядом.

Больше никто стаю китов не наблюдал; но в тот день только эти дамы поднялись так рано, а бесхитростное признание сестры Вогеля, давшееся ей с таким трудом, произвело немалое впечатление.

«Еще какие-нибудь свидетельства?» — отрывисто произнес майор. — «Непонятные происшествия, странные знамения?»

Не проронив ни слова, собравшиеся оглядывали друг друга.

«Тогда подытожим, что у нас есть. Падающие звезды. Красные листья. Молния. Стая китов…»

Болотников-Лесков, спрятавшийся в самом дальнем углу и оттуда внимательно наблюдавший за происходящим, поглаживая элегантную короткую бородку, счел нужным вмешаться. Все взоры обратились к нему. Столь видный политик внушал почтение даже тем, кто отвергал его воззрения и методы. «Я не могу предложить никакого объяснения (тут он вздохнул и развел руками) феноменам звездопада, покрасневших листьев или молнии. Но думаю, что загадка с появлением китов вполне разрешима. Мадам Коттин», — он повернулся в сторону пухленькой дамы в голубом и поклонился, а та, улыбаясь, кивнула в ответ, — «занимается изготовлением корсетов. А частью их является, грубо говоря, мертвый кит. Мне представляется вполне возможным, что вышеназванная дама, которая благодаря необыкновенной теплоте и жизненной энергии, присущей ей, не давала нам унывать в те тяжелые дни, так сказать „вызвала“ сюда китов. Приманила, привлекла, словно сирена своей песней, указала путь домой, — называйте как хотите».

Мадам corsetiere, обмахивая веером покрасневшее лицо, заявила, что раньше такое действительно случалось: дамы видели китов, когда она была неподалеку.

Болотников-Лесков с признательностью кивнул ей, вспыхнув как школьник.

Такое простое рациональное, — или почти рациональное, — объяснение ободрило присутствующих, побудив еще несколько человек преодолеть боязнь и заявить о странных вещах, которые они наблюдали. Лютеранский пастор, постоянно сбиваясь, рассказал, что однажды вечером, когда он поднимался к церкви перед ужином, увидел, как сквозь ветви тисов летит женская грудь. «Сначала я подумал, что это летучая мышь, но на ней четко просматривался сосок».

Женщина с седеющей гривой волос и большим бюстом сказала, что недавно ей удалили одну грудь из-за опухоли. Майор поблагодарил ее за такую мужественную откровенность, вокруг раздались сочувственные возгласы. Вогель, буквально пожелтев, заявил, что возможно заметил на отмели высохшего человеческого зародыша, однако не уверен, что не спутал обычную деревяшку с ним. Его сестра, всхлипывая, призналась, что десять лет назад сделала аборт. Все ошеломленно замолчали; Вогель явно только сейчас услышал о случившемся. У него задрожали губы, и майор впервые почувствовал что-то вроде сочувствия к черствому немцу.

Сестра Вогеля не могла сдержать рыданий. Глухие, мучительно рвущиеся из глотки звуки казались почти невыносимыми; люди, спокойно воспринявшие наводнение и пожар, торопливо зажигали сигары и сигареты в тщетной попытке успокоить нервы. Наконец, к всеобщему облегчению, к ней наклонился пастор, мягко но настойчиво взял ее за руку. Они поднялись, святой отец вывел ее из комнаты. Пока они пробирались между стульями, сидящие рядом с женой пекаря заметили, что она настойчиво шепчет что-то супругу и пихает его, а тот мотает головой. Но когда вновь наступила тишина, пекарь поднялся и, коверкая слова на манер представителей своего класса, запинаясь, едва слышно сказал, что видел, как по озеру плыла женская матка. Он один сидел на берегу и ловил рыбу. Матка проскользнула мимо, чуть касаясь воды, и сразу пропала. «Ну, иногда бывает, померещится, когда сидишь с удочкой, а рядом никого, особенно на рассвете, или закате. Но тут я уверен». — Он уселся, оглянувшись на жену, словно искал поддержки.

Майора рассмешил комичный простонародный говор, он пытался сделать вид, будто зевает, но не удержался и обнажил в усмешке желтоватые зубы. Даже Болотников-Лесков, несмотря на свои революционные идеалы, улыбнулся, прикрыв рот рукой. Военный спросил, видел ли кто-нибудь еще плывущую матку. Одинокий голос заявил, что, возможно, заметил в воде ломоть хлеба, вызвав облегченный смешок. Но тут из самого темного угла донесся чей-то голос: «Вы обратили внимание на горы? На ледники наверху?» Улыбки мгновенно стерлись с лиц, снова холод пронизал каждого.